Олег Северюхин - Беги, Василич, беги! Страница 60

Глава 88

Мой собеседник смотрел на меня удивленным взглядом, так же, как рассматривают какую диковинку, которую никто и никогда не видели, а вот ему повезло увидеть это вживую. Затем он поднял планшет и нажал на какую-то кнопку.

— Смотри, — сказал, показывая мне мое изображение, — потом посмотришь на себя и посмеешься. А когда отойдешь, то вспомнишь кто ты и откуда. Сейчас две тысячи триста десятый год от нового летоисчисления и у тебя мозги поплавились. Может ты голоден и хочешь воды?

Я утвердительно кивнул головой и не отрывался от своей фотографии. С планшета на меня смотрел изможденный человек в лохмотьях с выпученными глазами и всклоченными волосами.

Парень снова сбегал к свой будке и принес «тормозок», это такой пластмассовый контейнер, в котором работяги носят свой обед.

— Давай, жуй, — и он подал мне тубу с рисунком мяса и тубу с рисунком реки.

— Как космонавты? — спросил я.

— Да, как космонавты, открой рот и высоси содержимое, — объяснили мне.

Я сначала взял тубу с рисунком воды, открыл ее и начал сосать. В рот мне полился какой-то гель со вкусом свежести и стало уходить чувство жажды. Затем я взял гель с мясом и начал сосать какой-то гель со вкусом мясного гуляша со спагетти и с приправами. Вроде бы и вкусно, но совершенно непривычно кушать мясо, не разжевывая его зубами.

— Э, да у тебя зубы есть, совсем как у пещерного человека, — засмеялся мой новый знакомец, — а у нас с этим проблем вообще нет, — и он улыбнулся, показав ровные полоски чего-то коричневого на своих деснах. Атавизм по измельчению твердой пищи зубными отростками исчез в прошлом веке. Зачем чего-то жевать, когда можно любой продукт взять и высосать. Очень удобно и желудку не нужно надрываться, переваривая месиво, которое называлось пищей. Давай сюда руку.

Он взял мою руку и приложил к экрану планшета.

— А тебя вообще не существует, — как-то странно сказал мой знакомец, — значит ты действительно оттуда? — и он махнул рукой в ту сторону, откуда я пришел. — Неужели там есть какая-то жизнь? А наши радары ничего не фиксируют. Тебя хоть как зовут-то?

— Олег, — сказал я.

— А код какой? — спросил он.

— Что за код? — не понял я.

— Ну, имя — это понятно, меня вот Алексеем зовут, но мой код alex782359, а ты вообще по базе не проходишь, — сказал Алексей. — Можешь и меня называть Алекс. Жить будешь у меня и вообще держи язык за зубами, типа как немой. Понял? И вообще, посиди здесь, только с места не трогайся, я буду через полчаса.

Алекс бегом убежал к свой кибитке, сел в нее, и она помчалась над землей с огромной скоростью.

— Надо же какие реальные галлюцинации, — подумал я и попытался проснуться, но у меня ничего не получалось. Глаза так и были открыты, я сидел на берегу болота и вокруг меня никого не было. Я сунул руку в карман пиджака и вытащил осклизлые куски недоеденной рыбы. Отбросив их в сторону, я встал и пошел к воде умыться.

Умывшись, я освежился и стал думать, в какую сторону мне идти, где есть населенный пункт и где есть люди. Внезапно я увидел лежащие тубы с рисунком мяса и рисунком воды, из которых я высасывал гель в своих галлюцинациях, а рядом с ними лежал планшет человека, который называл себя Алексом. Следовательно, это не галлюцинация. Я присел на землю и взял планшет в руки.

Несмотря на то, что техника была более совершенна, чем наша, принципы ее включения остались прежними.

Глава 89

Но радовался я рано. Планшет включился, но все записи там были на совершенно незнакомом мне языке, и я ничего не понял.

Меню во всех компьютерах одинаково, и я начал листать его, нажимая пальцем на разноцветные квадраты. В одном месте я увидел географическую карту. Вернее, это не географическая, а политическая карта мира. Сдвигая карту в сторону, я вышел на нашу Россию и удивился количеству цветных лоскутов, из которых она составлена. Увеличивая изображения, я заметил, что у каждого региона есть надпись respublic. Там, где Москва, надпись Moskov People Respublic. Такие же надписи и на других регионах: Tambov, Tula, Tver, Ryazan, Belgorod, Kostroma, Kirov, Perm, Omsk, Tomsk, Tyumen, Irkutsk, Krasnoyarsk, Chita, Blagoveschensk, Habarovsk. Такой же была и Украина. Такие же People Respublic во всех бывших областях, в том числе и в Крыму. Польша, Германия, Франция и даже США все состояли из небольших People Respublic. Какая-то хрень, а может, я просто сплю и мне все это снится?

Я отложил планшет и лег на берегу. Если я сплю, то я должен лежать и спать, пусть мне приснится что-нибудь хорошее и позитивное.

— А что бы ты хотел позитивного? — спросил я себя и сам же себе и стал отвечать. — Я хочу, чтобы в моей стране никогда не было диктатуры. Чтобы никакая партия не могла быть единственное и проводить массовые репрессии тех людей, которые не согласны с ними. Чтобы власть в нашей стране избиралась на честных выборах путем равного доступа кандидатов на высшие должности к средствам массовой информации и иметь возможность обратиться ко всему народу. Чтобы партии могли конкурировать за поддержку народа. Чтобы была законность, и блюстители закона исполняли Закон. Чтобы суды были независимы от власти. Чтобы средства массовой информации могли свободно доносить информацию до народа. Чтобы человек чувствовал себя в безопасности. Чтобы наша страна не воевала с другими государствами за территории и действительно стремилась к миру…, - и на этом я действительно уснул.

Я не знаю, сколько я проспал, но меня разбудил Алекс:

— Извини, я немного подзадержался, но зато привез все, что нам нужно. Вставай и садись на стул.

То, что он назвал стулом, было чем-то невесомым, прозрачным и слабо светящимся предметом, напоминающим по очертаниям кресло.

— Садись-садись, не бойся, — сказал Алекс и подтолкнул меня к стулу.

Я сел. Мой новый знакомый взял какое-то приспособление и начал водить им по голове, и моя шевелюра упала рядом со стулом. Я практически ничего не чувствовал кроме прикосновения к голове чего-то теплого и приятного. Проведя рукой по голове, я не ощутил ни одного волоса.

— Под ноль, — сказал я. — Ты что, парикмахером работаешь?

— Я не парикмахер, я созерцатель прекрасного и историк, — сказал Алекс, — волосы давно уже не носят. Пошли со мной.

Мы подошли к прозрачной кибитке, на которой он уносился по делам.

— Снимай всю одежду, я закончу гигиенические процедуры с тобой, а потом ты будешь мыться, — сказал он.

Я был слишком усталым, чтобы чего-то стесняться или против чего-то протестовать. Все закончилось очень быстро. А в машине Алекса нашелся и душ, с помощью которого я помылся. Причем что характерно. Вначале вода была мылящейся, а потом обыкновенной, при помощи которой я смыл мыло.