Иван Петров - Томчин Страница 60

В общем, армия была. После нее, наконец, мы вышли через проход в горах на бескрайнюю равнину, на которой находится столица Цинь — Жунду, со всеми своими башнями и дворцами. Город, из-под стен которого год назад меня еле вытащили. Для того, чтобы у императора не оставалось детских иллюзий, Мухали сходу взял два соседних города: Чжочжоу и Инчжоу. Вполне приличные укрепления. Смотри, император, так будет с каждым!

А императору было наплевать на наши разъяснения и намеки. Ему вообще было на все наплевать. Умер он. Явившийся в столицу после северного разгрома генерал Хушаху в связи с критическими днями Цинь был поставлен на столичную оборону, но ежедневно получал угрозы, пинки и тычки с намеками и разъяснениями: мол, разговор с ним еще не окончен. Подожди, уйдут монголы, и ты за все ответишь! Терпежка у опального генерала закончилась, он ввел свои войска во дворец, велел прикончить глупого императора Вышао и назначил нового. Естественно, Ваньяна, теперь уже — Сюня! Так и хочется сказать — четвертого. Но, поскольку при назначении императора у них, по тысячелетней традиции, меняются имена, этот получил имя — Удабу. Так себе имячко. Лучше бы, как Шариков, наследственное оставил.

С севера к нам на воссоединение под столицей выходила часть войск Чжирхо, и битый, но упрямый делатель королей Хушаху, собрав стотысячную армию, решил поприжать Мухали. Да не один, а взял себе в помощь тоже битого генерала Чжуге Гаоцзи. Разумное решение — не дать соединиться. Что ж ты раньше молчал о своих талантах? Сосредоточив армию на берегу реки Хойхе, он спокойно, через водную гладь, наблюдал, как мы накапливаемся. Утопить, наверное, хотел, но мы двинулись через мост, и генерал Чжуге, оставленный его охранять, ничего не смог сделать. На второй день мост был наш, переправа состоялась, китайские войска были приведены в большое замешательство. Для этого мы использовали стрелы и мечи. Соединение с Чжирхо у стен Жунду прошло успешно. Еще более успешное применение получил опыт генерала Хушаху. Испугавшийся ответственности за провал операции генерал Чжуге зарезал Хушаху так же, как тот — императора. Всегда бы так, нам работы меньше.

Решили: пока императорский двор занят таким полезным делом — не отвлекать их по пустякам от обычной дворцовой жизни. Пусть и дальше друг друга режут, травят, душат, форсировать штурм не будем, выделим дивизию для блокады и продолжим уже наши дела. Хотя кое-кто позволял себе сомневаться в изначально утвержденном плане и требовал немедленного штурма. Как же, все-таки грабить привыкли. И ведь видели, что я недоволен, молчу. Пару генералов пришлось отправить домой, в степь, остыть. Поэтому Мухали сам развивал наше наступление на юг от Жунду, захватив Бочжоу и занимаясь формированием вспомогательных китайских частей.

На юге от столицы проживают преимущественно китайцы, и никакого желания умирать за правящую династию чурдженов они не испытывали. Даже расхотели становиться чиновниками и офицерами империи Цинь, право на это им было даровано указом предыдущего императора. Оценили наши скромные успехи в борьбе со своими поработителями. Желающих вступить в непобедимые ряды монголов было столько, что Мухали организовал из них единую войсковую единицу численностью около ста тысяч бывших воинов империи. Командует ею потомственный генерал Ши Тяньсян. Она самостоятельно решала поставленные задачи и вскоре получила почетное прозвище — "Черная Армия". Это Китай, ребята, сотню здесь в микроскоп не видно.

Главным делом Мухали было координировать их действия в борьбе с чурдженскими армейскими группировками. Воевали хорошо, претензий к качеству нет. Вообще люди всегда воюют хорошо, если цель им ясна и близка, а командиры не идиоты и не скоты. Берегут людей и болеют душой за дело. А не дачи лепят и не ордена друг другу на грудь изобретают. В общем, ясно, без орденов и денег Черная Армия била чурдженские части в хвост и в гриву. Кроме них у нас уже было сорок шесть сводных бригад, разбросанных по всем фронтам. Треть имела в своем составе необученную массу крестьян, а тридцать были вполне профессиональной пехотой, в полтора раза превышающей по общей численности Черную Армию.

Если учесть стотысячную армию киданей и около тридцати тысяч пехоты Си Ся, на нашей стороне были сосредоточены китайские силы, ненамного меньшие действующей армии Цинь. Почти четыреста тысяч китайцев встали под наши знамена. Империя ответила на это массовым призывом крестьян, горожан и вообще — всех, кто ей попадался под руку. Эта плоховооруженная и необученная аморфная человеческая масса кидалась во все места наших прорывов, истреблялась и снова набиралась за какой-то месяц. Иногда возникало ощущение, что император готов положить на алтарь весь народ ради сохранения династии и кажущейся, опереточной, личной власти.

Никогда не понимал таких людей: власть ради власти, пусть даже в домоуправлении, собесе или иной жалкой конторе. Давить людей, упиваться их унижением. Как это роднило в моих глазах начальника задрипанного участка и некоторых товарищей и господ из высших эшелонов. И людей из высших эшелонов это роднит. Подумаешь, лапа волосатее. У каждого свой участок.

Вспомним, вспомним монгольские степиГолубой Керулен, золотой ОнонМы, внушившие страх и трепетТем, кто еще не покорен…

Приблизительно, если перевести на русский. Вот так за пять лет наши самодеятельные поэты переиначили песню Берковского, услышанную когда-то Боорчу в моем исполнении. Мелодию еще можно узнать, а слова для него тогда здорово подправил. С тех пор жизнь и война вносят в текст свои коррективы… Теперешний обратный перевод как раз на Гимн СССР ложится. "Славься Отечество наше свободное"… Но, все равно, как щемит сердце, когда на чужой планете бог знает через сколько лет поймаешь в ночи на излете знакомую мелодию в звучании хриплых мужских голосов и плохо различимые издалека слова сами складываются в такие родные строки, губы щепчут…

И, когда над ними грянул смертный гром,Нам судьба иное начертала,Нам, не призывному, нам, не приписномуВоинству окрестного квартала.

Вспомните, ребята, вспомните, ребята,Разве это выразить словами,Как они стояли у военкоматаС бритыми навечно головами.

Вспомним их сегодня всех до одного,Вымостивших страшную дорогу.Скоро кроме нас уже не будет никого,Кто вместе с ними слушал первую тревогу.

Песнь воинов Чингизхана…