Дэвид Зинделл - Камень Света Страница 60

– Нет, сарнийцы не пользовались огнекамнями. Они тогда о них ничего не знали.

Наши лошади цокали копытами по каменной дороге, солнце постепенно склонялось за верхушки деревьев, а Атара углубилась в воспоминания о древних временах. Она рассказала нам о Талумаре Элеке, который объединил племена сарнийцев в год 2054-й эры Мечей. По ее словам, Талумар собирался завоевать Алонию, величайшее из королевств Эа. Армии Талумара осаждали неприступные укрепления Длинной Стены целый год, но безрезультатно. Потом, в один прекрасный день, загадочный человек по имени Кадар Мудрый прибыл в лагерь Талумара и привез с собой бочонки с красным веществом, которое называлось рилб, или Камнежог. Как объяснила Атара, рилб был лишь предшественником красного джелстеи, первым достижением в искусстве создания этих могущественных камней. Но и его силы оказалось вполне достаточно: он собирал солнечные лучи и заставлял гореть даже камень. Кадар Мудрый убедил сарнийцев вылить рилб под покровом ночи на участок Длинной Стены, что они и исполнили, понеся большие потери. Рилб выглядел как краска или как свежая кровь, и алонийцы решили, что враг сошел с ума.

Однако на следующий день, когда полуденные лучи солнца раскалили Длинную Стену, рилб вспыхнул, превратив камень в лаву и убив тысячи защитников Стены. Это страшное событие стало известно как Сокрушение Длинной Стены.

– Талумар был великим воином, – сказала Атара. – Одним из величайших среди сарнийцев. Но Кадар Мудрый обманул его.

Мастер Йувейн, забывшись, потер лысую макушку и с удивлением посмотрел на Атару.

– Если твоя история правдива – а в «Сэганом Эли» ничего не говорится об истории династии Элекидов, – тогда похоже, что Талумар большинством своих успехов обязан Кадару Мудрому.

– Нет, Кадар обманул Талумара, – повторила Атара. – Ибо на самом деле Кадар был переодетым Морйином.

– Что? – Мастер Йувейн потер узловатые руки, словно бы в предвкушении пира. Я никогда не видел его таким возбужденным. – Красный Дракон начал подниматься лишь через пару сотен лет после этих событий!

– Нет, это был Морйин. Истории об этом рассказывались на протяжении двух эпох. Морйин хотел использовать Талумара для завоевания всего Эа. Он пытался сделать из него гуля и в конце концов погубил.

– «Сэганом Эли» гласит, что Талумар умер от лихорадки во время подготовки вторжения в Утренние горы.

– Если и так, то это была лихорадка, вызванная ядом и ложью Морйина.

Я невольно подумал о яде, пылающем в моих собственных жилах, и о том, что он в конечном счете может сделать со мной. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, пришлось задать еще вопрос.

– Сыном Талумара был Сагумар, не так ли?

– Да. Морйин и его пытался поработить.

– Тот самый Сагумар, которого король Элемеш разбил у реки Песен? Если ты говоришь правду, значит, Элемеш разбил тогда и Морйина.

– Некоторое время Морйин вел себя, как лучший друг сарнийцев, – грустно сказала Атара, покачав головой. – На самом же деле он наш величайший враг. Даже теперь он старается завоевать доверие племен, суля им алмазы и золото. Если Морйин победит сарнийцев, он победит весь Эа.

Хотя яркий желтый диск солнца продолжал сиять в небе, склоняясь на запад, казалось, мир неожиданно потемнел.

– И племена прислушиваются к его словам?

– Некоторые – да. Данлади и мэритук практически поклялись ему в верности. Говорят, что половина кланов уртака заключила союз с Сакэем.

При этих новостях я стиснул зубы – племя уртак жило в степях к востоку от гор Меша.

– А как насчет кармэка? Твой народ тоже хочет присоединиться к Красному Дракону?

– Никогда! Сайаджакс сам убьет любого воина, который решит присоединиться к Морйину.

Она рассказала нам, что свирепый старый вождь кармэка был ее дедом и приветствовал возможность отыскать камень Света как путь к падению Морйина. Так же считала и она сама.

Во время нашего пути я много думал о словах Атары. Думал я и о ней самой. Мне нравился ее сильный характер, а еще больше нравилась жажда к справедливости. Она обладала мудростью, которой я никогда не встречал у женщин ее возраста: не просто знанием никому не известных вещей, а ясным ощущением тех путей, которыми идет мир. Глаза Атары, казалось, не упускали ни малейшей детали в окружавших нас лесах, а чувство направления было едва ли не лучше, чем мое: она часто угадывала, где течет нужный ручей или как повернет дорога, невидимая за стеной холмов. Этим вечером на привале возле одного из таких ручьев я открыл, как хорошо она понимает животных. Девушка сказала, что, пока моя рана не затянется, я должен отдыхать и предоставить ей работу по устройству лагеря. Она также настояла на том, чтобы самой расседлать Эльтару и вычистить его. Когда я предупредил, что мой норовистый конь может убить ее, если она подойдет слишком быстро, она просто приблизилась к нему и сказала, что они должны стать друзьями. Мягкие интонации ее голоса, похоже, произвели на Эльтару магическое действие, так как он тихо фыркнул и позволил ей подуть в его огромные ноздри. Потом она долго гладила лоснящуюся шею, и я чувствовал, как в его груди зарождается благосклонное чувство.

Да, Атара присоединилась к нам не зря. Она была хорошим попутчиком, и всех нас пленили ее энергия и веселый нрав. Но от нее было и много хлопот. Во время нашего путешествия мастер Йувейн, Мэрэм и я полагались только друг на друга и выработали четкий распорядок. Атара все изменила. В вопросах хозяйства она была такой же дотошной, как в стрельбе из лука. Воду, по ее мнению, стоило брать только из середины ручья, чтобы не зачерпнуть вместе с ней всякой грязи, камни для очага должны быть выложены ровным кругом, а растопка аккуратно нарезана. Она, похоже, не знала устали. Думаю, для Атары всегда и во всем существовали правильный и неправильный способы, и даже самое ничтожное действие она рассматривала так, словно оно могло нарушить мировое равновесие.

В те редкие моменты, когда она расслаблялась и не была настороже, дикая жажда жизни била из нее фонтаном. Атара любила от души повеселиться над забавными историями Мэрэма. Той ночью мы все сидели у костра и пили бренди; девушка смеялась и пела, а я играл на флейте. Этот дуэт показался мне прекраснее всего на свете, и я мечтал, чтобы нам выдалась возможность все это повторить.

Утро следующего дня было ярким и чистым, миллионы птиц щебетали в лесу. Дорога вела через прекраснейшую местность. Холмы ярко-зеленого цвета сияли, будто огромные изумруды, а солнечный свет окружал их золотой короной. Дикие цветы росли повсюду, особенно вдоль дороги. Весна обновила землю, покрыла деревья свежей листвой, и каждый лист, казалось, отражал свет всех остальных, так что лес был залит сиянием.