Павел Корнев - Лёд Страница 61

– Что, Лёд, арсенал обновляешь? – бесшумно ступая в меховых тапочках по полу, подошёл Ян Карлович.

– Ага. Решил вот чуток прибарахлиться, – кивнул я, забирая опломбированное ружьё у Вениамина и заворачивая его в свёрток. – Патроны гони.

– Бери. – Приказчик кинул на прилавок зазвеневший при ударе о доску мешок. – Двадцать, можешь не пересчитывать.

– Верю. – Пришлось разворачивать свёрток и класть патроны к ружью.

– Ну-ка повернись, – попросил меня Ян, уже собиравшийся пройти в свой кабинет.

– Что такое? – не понял я, но развернулся к нему лицом.

– «Синий лекарь»? Кто тебя?

– Да наркоманы какие-то. – Про Семёру говорить нельзя – ни к чему это. Сговорились они все сегодня, что ли? Кто да кто? Конь в пальто.

– Тебя наркоманы ограбить хотели? Кому расскажи – не поверят: Скользкий – жертва грабежа! – заржал Вениамин, но под взглядом хозяина моментально заткнулся.

– С чего взял, что наркоманы? – На мой взгляд, Ян слишком серьёзно отнесся к этому случаю.

– Да у них глаза полностью синие были, даже зрачков не было видно. – Я закинул свёрток на плечо и подошёл к двери. – До свидания.

– Заходи ещё, – как-то вяло отозвался Вениамин, а Ян так и вообще промолчал. Странные они какие-то сегодня.

Пока шёл до дому, правое плечо под тяжестью ружья онемело, но переложить на левое было нельзя – раненую руку начало ощутимо ломить. Ничего, главное, чтобы за ночь всё прошло. Когда спустился в подвал морга, специально зашёл к Гадесу узнать, сколько времени, а придя к себе, первым делом завёл старый помятый будильник на пять утра. Сегодня ни собрать вещи в рейд, ни начинить серебром патроны уже не получится. Еле на ногах держусь, штормит и к земле клонит. Но на одно дело время я потратил – достал свою серебряную фляжку и наполнил её самогоном из литровой бутыли, уже на три четвёрти пустой. Традиция. А потом, даже не раздевшись и не расстелив одеяло, завалился спать. Будем надеяться, утром проснусь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

РЕЙД НА СЕВЕР

Дана отмашка, путь открыт,

И ты, не думая, идёшь,

Дорога под ноги бежит,

А ты всё ждёшь, пока живёшь.

Может, когда-нибудь

Найдётся лучший путь,

И время – не беда,

Ну а пока ты жив –

Перед тобой лежит

Дорога в никуда.

Глава 6

Говорят, жизнь как зебра – полоса чёрная, полоса белая. Что-то в последнее время у меня такая же ерунда с пробуждениями. В Нижнем хуторе нормально проснулся – позавчера с похмелья голова раскалывалась, вчера с утра жизнью вполне доволен был – сегодня чуть дуба не дал. Что ж такое творится?

Это утро стало самым жутким, пожалуй, за последние года полтора. Дело не в том, что встать пришлось в пять утра (к ранним подъёмам все патрульные привыкают быстро); просто, когда попытался подняться с матраца, меня так скрутило, что минут десять пришлось расслаблять сведённые мышцы. Всё тело болело, поясница не сгибалась, а во рту стоял пронзительно-горький привкус – наглядное подтверждение того, что «Синий доктор» с печенью вчера особо не церемонился. Положительных моментов два: голова была совершенно ясной, а под снятым с плеча бинтом обнаружилось только пятно бледно-розовой кожи – от раны не осталось и следа.

Сейчас я топтался на входе в восточный пропускной пункт и прикидывал, что сделаю с Максом и Ветрицким, когда они наконец появятся. Время было уже без четверти семь. Ещё не хватало опоздать на встречу с патрульными из первой роты. Зря их вчера строил, что ли? Настроение, бывшее не самым лучшим с момента пробуждения, неуклонно портилось по мере того, как минутная стрелка на часах в караулке, куда я забегал погреться, приближалась к семи. Нет, сегодня день просто исключительный, всё ведёт к тому, чтобы устроить этим разгильдяям разнос: встать пришлось ни свет ни заря, патроны серебром начинить не успел, печень давит, а Дед Мороз, устроивший вчера себе выходной, вышел в ночь и начал ударными темпами навёрстывать упущенное – ртутный столбик на термометре за окном караулки опустился до минус тридцати. У нас нередко бывает и холоднее, но после вчерашнего потепления ощущения жуткие.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я в очередной раз начал мысленно проверять амуницию. Вроде всё на месте, но мало ли. Ружьё с пока ещё не снятыми пломбами на плече, часть патронов в патронташе рядом с ножнами, остальные вместе с испорченным «Драконьим яйцом» в брезентовой сумке. Другие артефакты и разная мелочёвка – небольшой котелок, аптечка, железная кружка, ложка с вилкой, банка тушёнки, моток серебряной проволоки, запасные тёплые носки и бельё – убраны в вещевой мешок. Пара метательных ножей в нашитых на штанах ножнах, зажигалка в кармане. Кажись, ничего не забыл.

Холодно. Ботинки, толстые ватные штаны, кофта, тёплое бельё, мохнатый шарф, фуфайка и шапка-ушанка от мороза защищают неплохо, но нос мёрзнет даже под опущенной на лицо вязаной шапочкой. Я потоптался на месте, поправил заткнутый за пояс топор и, подхватив с присыпанной снегом лавочки вещмешок и лыжи, заскочил в караулку. На часах без десяти семь. Они что, моё терпение испытывают?

В просторном и казавшемся ещё больше из-за отсутствия мебели и побеленных стен помещении было холодно и сильно накурено. Дымили все: солдаты гарнизона, сидевшие в отгороженном решёткой закутке, развалившиеся на лавках ремонтники, по случаю холодной погоды вовсе не горевшие желанием отправляться на обход стены, и слоняющиеся без дела дружинники, забредшие сюда с улицы погреться. Больше заняться нечем, что ли? Я отошёл от двери подальше, бросил на пол вещевой мешок, прислонил лыжи к стене и закатал шапочку на лоб. Пару минут погреюсь – и снова на свежий воздух.

Распахнулась дверь, в караулку начали заходить хмурые и невыспавшиеся патрульные с роты дальней разведки. Они молча проходили через комнату и исчезали в двери, ведущей во внутренние помещения. Мелькали знакомые лица, но никто даже не поздоровался. Элита Патруля, блин. Как бабки получать – так элита, а как снежных людей караулить – так в кусты. И все ведь в полушубках из шкур серков. Интересно, куда это «белые люди» в полной боевой выкладке собрались?

– Здрасте, – поздоровался я с Крестом, зашедшим вместе с патрульными.

– Здравствуй. – Крест на мгновение задержался, пропуская вперёд рядовых, и окинул взглядом помещение.

– Куда это вы с утра пораньше? – воспользовался заминкой я.

– Проверим гать через Ляховскую топь и дорогу до старой мельницы.