Елена Прудникова - Мост через огненную реку Страница 61

– Все мы смертны, – сказал каретник. – И все боимся. Что делать-то надо?

– Провести нас к центральным воротам… и дальше, куда будет нужно.

– Повернуть толпу хотите? – с лету понял каретник. – Дело, коли сможете…

– Так кто пойдет?

– Я и пойду.

Он выпрямился, сказал несколько слов остальным и, на ходу заматывая голову, подошел к солдатам.

…Возле центральных ворот они снова попали в ад. Еще за четыре квартала до стены улица Солнца была запружена народом, в человеческую реку вливались ручейки из переулков, единое стремление всех попасть в ворота порождало чудовищную давку. Бейсингем едва успел остановить отряд. Нечего было и думать задержать эту слитную людскую массу, она смела бы и полк, а не то что его полуроту.

– Надо начинать с конца, – сказал Энтони каретнику. Мейстер Зандер остановился, что-то прикинул и, уверенно крикнув: «За мной!», бросился обратно в переулок. Он действительно знал город. Они проходили дома насквозь, протискивались в проходы между стенами, перебирались через ограды, наконец, свернули и выбрались там, где надо – за полквартала от места, где заканчивалась давка. Вырвавшись из переулка и жестокими ударами прокладывая себе дорогу, солдаты перегородили улицу. Обезумевшая толпа рвалась вперед, возле самых лиц пехотинцев замелькали кулаки, ножи, поленья. Несколько ударов тесаками навеки успокоили самых горячих. Толпа, ахнув, качнулась назад, потом вперед и снова назад и, наконец, стала. Энтони сорвал с головы платок.

– Слушайте меня! – закричал он, закашлялся, прижал к лицу платок и, передохнув, начал снова, уже осторожнее. – Бегите переулками к правым воротам! Вы успеете! Там нет огня! К правым воротам!

Он кричал, кашлял, кричал снова – пока, не веря себе, не увидел чудо: люди поворачивали назад, толпа втягивалась в переулки. Поднявшись на крышу, они прошли еще полквартала и повторили тот же маневр, и так снова и снова, пока не дошли до Крепостной улицы. Тогда переулками они вышли на соседнюю улицу Черных Портных, в конце которой, примерно за квартал от Крепостной, тоже бушевала, стремясь к стене и к лестницам, плотно сбитая толпа. Здесь удалось сразу направить людей в спасительные переулки. То же самое они проделали и на третьей улице. На четвертой было уже жарко от подступающего пламени: здесь начинались бедные кварталы, застроенные мещанскими домами вплоть до стены.

– Все! – крикнул Зандер. – Дальше мы не пройдем! Сгорим!

– Тогда беремся за Крепостную улицу! – решил Бейсингем. – Надо гнать их не к стене, а вбок, к центральным воротам. Странно, что они сами туда не идут…

– И не пойдут! – проговорил каретник. – Там наверняка опять толпа. Люди-то прибывают, и все рвутся к воротам. Надо было оставить там солдат, чтобы они все время расчищали улицу, а мы сглупили… Нужно уходить, милорд, а то никого не спасем и сами сгорим…

– Ну, уйти-то мы успеем, время еще есть… Надо все же попытаться… Что это, Зандер! – вдруг выдохнул он, остановившись.

Замерли и солдаты. Впереди, от левых ворот, зарождался и рос чудовищный, нечеловеческий вой, перекрывавший даже гул пламени. Зандер омахнул лицо знаком Солнца, его жест невольно повторили и солдаты.

– Огонь догнал толпу, – тихо сказал он. – Там уже никому не помочь.

Улица под стеной взорвалась многоголосым воплем. Люди ринулись к лестницам. Замелькали тесаки, возле проходов во дворы громоздились трупы – стражники держали оборону.

– Лейтенант! – крикнул Энтони. – Возьмите взвод, постройте людей клином, пройдите на ту сторону улицы и разверните их цепью перед входом во дворы, на помощь стражникам. Я беру второй взвод и иду на улицу Солнца. Выполняйте… – И замолчал, глядя в полные ужаса глаза юного офицера. Энтони понимал мальчика. Одно дело – идти в пекло за спиной генерала, и совсем другое – остаться здесь одному. Та же смерть – и совсем другая. Послать его на улицу

Солнца? А если не справится – что тогда? Ну, а если мальчишка сгорит, а он, генерал, спасется?

– Ладно… – махнул он рукой. – Вы поняли, как перекрывать улицы?

Тот кивнул.

– Возьмите с собой лучший взвод. По пути забирайте всех, кто в мундире, и всех хоть что-то соображающих горожан. Вы должны снова расчистить улицу Солнца. Как хотите. Если будет надо, пройдите по трупам. Если вы этого не сделаете, мы все тут погибнем, наша смерть останется на вашей совести, и моя в том числе. Поняли?

– Понял! – выдохнул лейтенант и замолчал, собирая все свое мужество. – Милорд, я… Разрешите мне остаться здесь!

– Не разрешаю! Вы ведь мечтали о подвигах? Вот и займитесь… Мейстер вас проводит. Когда выполните, четыре раза протрубите в сигнальный рожок, чтобы мы знали. Все! Вперед!

Лейтенант отсалютовал и, взяв два десятка солдат, кинулся следом за каретником. Энтони огляделся по сторонам. Пока что они могли немногое – постараться не допустить смертельной давки у ворот домов. Он построил взвод клином, и солдаты врезались в толпу. Однако на ту сторону улицы им пробиться не удалось. Толпа зажала взвод, стиснула со всех сторон, закрутила, растаскивая в разные стороны. В пяти шагах от Бейсингема находились ворота дома, но с тем же успехом они могли быть от него в пяти милях. Или в пятистах. Энтони не чувствовал своего тела, не слышал своего голоса. Он был в ловушке. Оставалась лишь эфемерная надежда на мальчика-лейтенанта, на то, что ему все же удастся расчистить улицу Солнца и повернуть толпу к правым воротам. Энтони ругал себя последними словами: не надо было поддаваться сентиментальности, следовало идти самому, он бы уж точно справился. Пожалел мальчишку? Прав был отец: жалость – очень дорогое удовольствие. Но сетовать было поздно, оставалось только ждать.

Рядом тяжело, со стоном дышала какая-то женщина. Вот она покачнулась, и в плечо Энтони ткнулось что-то твердое. Он присмотрелся и разглядел две детские головки. Бейсингем обнял женщину, стараясь защитить от толпы, подхватил на руки одного из ребятишек и зашептал что-то утешающее. Та всхлипнула и беспомощно положила голову ему на плечо.

По подсчетам Энтони, прошло минут пятнадцать, хотя казалось, что миновала вечность. За все это время они не продвинулись и на полшага к воротам. Порыв ветра отогнал дым, и Энтони, в свете факелов, укрепленных на стене, увидел, что творится во дворах. Стражники теперь стояли не у ворот, а на крышах, где по лестницам с лихорадочной поспешностью поднимались на стену люди, но лестниц было слишком мало, всего по одной в каждом доме. Сверху сбросили веревки, и во всех дворах приняли одно и то же решение: за концы веревок цеплялись дети, их выдергивали наверх. Но все равно было ясно: не успеть. Огонь подступил близко, на головы людям начали падать головешки. Толпа ответила стоном ужаса, но, стиснутая до последних пределов, даже не дрогнула – для давки попросту не было места. Крики постепенно затихали. Улицу окутала тяжелая, вязкая, обреченная тишина.