Лэйни Тейлор - Сны богов и монстров (ЛП) Страница 61

Особенно если учесть, что не к тебе.

Он заговорил, и голос его был тихим, нежным и хриплым от любви:

– Кэроу? Это ты?

Скараб покраснела еще сильнее, радуясь, что невидима и что успела отослать Клыка прочь из своего разума и тот не ощутил горячую вспышку, которую возбудила в ней улыбка чужака.

Его красота завораживала, вызывала трепет, заставляла затаить дыхание. Сила была частью его облика: сырой, дикий запах сиритара, запретного и проклятого; вдыхать этот аромат значило потворствовать своим греховным желаниям, но маг был так счастлив, что сила его эмоций пробила блокаду и удар пришелся королеве по сердцу и глазам.

Божественные звезды. Она никогда не испытывала такого счастья. И никогда – никогда! – не будила его в ком-то другом. Ее первая ночь с Клыком… когда ритуалы и танец завершились и их наконец оставили наедине, она ощущала его страсть и восторг прежде, чем он даже коснулся ее. Все это казалось таким правильным. Таким настоящим… А сейчас, внезапно, все изменилось.

Маг смотрел… не так. В его взгляде было столько чувства, что Скараб невольно спросила себя: кому предназначен этот взгляд? И почувствовала укол сожаления, что не ей.

Певчая пока не отозвалась, а ответные сообщения от Призрака и Хищницы пришли почти мгновенно. В обоих чувствовалось волнение. Призрак и Хищница были старше, опытнее как маги и синестетики, и в одном из их посланий – два пришли одновременно и переплелись так, что Скараб не могла их распутать, – содержалось потрясение такой силы, что она на мгновение моргнула и отступила на шаг назад.

Маг позвал снова, уже не так уверенно; его улыбка погасла.

– Кэроу? Это ты?

«Кто-то идет».

Предостережение Клыка и почти сразу – шаги в коридоре. Скараб метнулась в сторону, заняв место напротив своего стража в углу комнаты. Он напрягся, устанавливая контакт, и сразу отпрянул, боясь разгневать ее недозволенным прикосновением; жаль, что в наплыве ошеломляющих новостей он утратил уверенность.

А затем в поле зрения возникла фигура.

Девушка, примерно ровесница Скараб. Она не принадлежала к роду серафимов; не было в ней и крови химер.

Она была… чуждой. Не из этого мира. Скараб никогда не видела людей, и, хотя знала об их существовании, реальное зрелище оказалось донельзя любопытным. Девушка не имела крыльев или других отличительных особенностей звериной составляющей химер, но не казалась неполноценной, недоукомплектованной. Напротив – такая простота форм демонстрировала чистую обнаженную до предела элегантность. Стройная, она двигалась с оленьей грацией, и у ее привлекательности был такой забавный аромат, что Скараб не могла решить, нравится ей это или пугает. С кремовой кожей, черными, как у птицы, глазами; волосы мерцают синим. Синим. Ее лицо, как и лицо возлюбленного, покраснело от радости и покрылось таким же румянцем милой нерешительности и застенчивости. Первое свидание?

– Привет, – сказала девушка, и слово мягко коснулось слуха – точно касание бабочкиного крыла.

Он не ответил на улыбку. Спросил, глядя мимо нее и вертя головой:

– Ты здесь давно? Под невидимостью?

Для Скараб мозаика собралась. Почувствовав чужое присутствие, маг решил, что пришла его девушка, пришла под заклинанием невидимости, а значит, человечка умеет колдовать.

– Нет, – озадаченно ответила та. – А что?

Его следующее движение было совершенно внезапным. Он схватил ее за руку и рывком задвинул к себе за спину, пристально вглядываясь в пустоту комнаты, которая пустой, разумеется, не была.

– Кто здесь? – требовательно спросил он, на сей раз на языке серафимов.

И когда его глаза снова нашли Скараб, в них читалось только то, что она ожидала увидеть в них ранее: подозрение и тлеющий огонь ярости. Еще желание защитить – в отношении милой синеволосой чужачки, которую он загораживал своим телом.

Своим телом, с удивлением отметила Скараб, но не своим разумом. Он не установил щит против вмешательства чужой души, а просто стоял, напружинившись, как будто это имело смысл. Как будто нити его жизни и жизни его возлюбленной не тонки, как паутинка.

– Убить?

Клык задал вопрос подчеркнуто нейтральным тоном, удалив из сообщения любые намеки на эмоции или собственное отношение к происходящему.

– Нет, конечно, – ответила Скараб.

Она необъяснимо рассердилась на него, как будто уже сам вопрос был ошибкой. Давай, убей. Если, конечно, желаешь объяснять потом Певчей, как мы обнаружили ее потомка по линии Фестиваль и разорвали его нить.

А ведь она только что была в двух шагах от этого.

Скараб содрогнулась. Чтобы доказать, что она способна убить, она почти убила его.

Потомок по линии Фестиваль. Именно эти слова она отправила Клыку, Хищнице и Призраку. Но не Певчей – Певчей, которая была Первым магом бабушки Скараб, прежней королевы, которая дважды испытала траур вейяна и выжила. Никто больше из детей Второго Века не смог пережить вейяна дважды. Первый раз был трауром именно по Фестиваль.

По ее дочери.

Скараб, конечно, королева, но королева восемнадцатилетняя, неопытная и незрелая. Она пришла сюда убить бродячего мага, свою первую жертву, однако найденное здесь оказалось куда важнее. И теперь, прежде чем принять какое-либо решение, она нуждалась в совете всех своих магов, а в совете Певчей больше всего.

– Тогда нам лучше уйти, – передал Клык, который проигнорировал ее сердитое сообщение. – Пока он не убил нас.

Точно подмечено. Им неведомо, на что способен встреченный маг. Поэтому Скараб, в последний раз глубоко вдохнув электрический озоновый запах чужой силы, отступила.

40

Предполагать худшее

Совершенно очарованные, наблюдали стелианцы за тем, что происходило в последующий час в пещерах. Они узнали много всего, но куда больше осталось для них непонятным.

Маг носил имя Акива. Певчая не желала называть его так, поскольку имя было имперским именем для бастарда. Поэтому она называла его только «Дитя Фестиваль»; все ее послания были нетипично сдержанны. Один из лучших синестетиков на Дальних островах, художница; ее послания всегда были полны любви, красоты, дополнительных смыслов, мелких подробностей и юмора. Отсутствие всего этого сейчас ясно говорило Скараб, что Певчая подавлена грузом свалившихся на нее чувств и пытается взять себя в руки. Королева ее не винила; поскольку невидимость, под которой находились сейчас все пятеро, не позволяла им воспринимать зрительные образы, Скараб могла только предполагать, до какой степени старая женщина потрясена внезапной вестью о существовании внука.