Генри Каттнер - Ярость Страница 61

— Ты еле-еле выкарабкался тогда, но когда ты со всем справился, у нас структура событийной ткани опять выровнялась, то есть снова все было в полном порядке, сынок. Я опять мог сказать, что будет дальше.

Сэм почти не слушал. Если бы он только мог справиться с этим параличом! Он должен, должен. До сих пор всегда у него был глубинный запас сил, какого не было больше ни у кого. И он никогда не подводил. Не подведет и сейчас.

Никак!

— Чуть не забыл, ты ведь у нас не Сэм Рид. Помнишь Блейза Харкера? У него был сынок. Блейз уже тогда потихонечку начал с ума сходить, а то бы он ни за что ребеночка так не изуродовал. Он ведь его, бедного, просто ненавидел. Вот и вышло, что ты вырос, как простой человек, но звать-то тебя на самом деле не Рид.

Блейз Харкер. Блейз Харкер, искаженное лицо, смирительная рубашка…

Я дал ему уйти! Я ведь мог его убить! Так это он… Я дал ему уйти…

Блейз Харкер!

Харкер!

Сэм… Харкер!

— Я не мог сказать тебе раньше. Это изменило бы будущее, а мне такие изменения что-то не нравились. До последнего дня ты был нужен нам, Сэм. Такой, как ты, приходит очень редко, такой сильный, чтобы мог весь мир стронуть с места. Специалисты, профессионалы — те встречаются, вроде как Роб Хейл. Только Хейлу этого не сдюжить. Кое-что он, конечно, может, но есть вещи, которые ему ни за что не сделать.

— И ты бы сынок, тоже ничего не стал делать, если бы у тебя все было, что ты хотел.

— Если бы ты не родился, если бы Блейз тебя не изувечил, люди до сих пор жили бы в Куполах. А через несколько сотен лет, может через тысячу, человечество бы совсем вымерло. Я это ясно видел, ясно, как Божий день. А теперь мы поднялись наверх. Мы колонизировали Венеру. Придет время и всю Вселенную колонизируем.

— И все это — ты, Сэм. Мы тебе очень обязаны. В свое время ты был бы великим человеком. Но твое время прошло. Ты взял власть силой, так все диктаторы делают, сынок, все так наверх лезут. Все, что ты умел делать — это повторять один трюк: дави, жми, дави… Для тебя не оставалось другого пути — только вниз. Наверх больше некуда. В тебе есть такая же пружина, что выпихнула на сушу первое земноводное, но сейчас эта пружина слишком сильно закручена.

Пружина? Вот это что такое — его ярость. Она пылает в нем неистовым пламенем, она бушует в нем так, что странно, почему он до сих пор не может стряхнуть странное оцепенение, не может разнести этот подвал вместе с Крауеллом. Выбраться наружу, стереть в порошок Хейла, стереть в порошок Харкеров,…

Харкеров? Но ведь и он — Харкер…

— Такие гиганты, как ты, очень редки, сынок. Когда они приходят в нужное время, в нужное место, они спасают человечество. Но это должно быть особое время — время опасности. В таком человеке, как ты, пружина никогда не останавливается. Ты просто не можешь не пробиваться наверх. Ты либо оказываешься наверху, либо умираешь.

— Если ты не можешь подчинить себе врага, ты подчиняешь друзей. До сегодняшнего дня твоим врагом была Венера, и ты скрутил ее в бараний рог. А что ты собирался подчинять дальше? А?

— Людей.

— Сейчас наступит долгий период мира. Бессмертные взяли верх. Они будут хорошо править. Ты построил для них надежный фундамент. А тебе, сынок, пора уходить.

Крауелл вдруг захихикал. «Сэм, а ведь ты думал, что врешь, когда распинался про бессмертие наверху? А оказалось — правда. Никогда об этом не думал? Человек совсем загибался в Куполах. Зато наверху он будет жить. Ну, скажем, не вечно, но достаточно долго. Человечество получило бессмертие, которое ты, Сэм, ему обещал».

Он снова запыхтел трубкой и сквозь дым задумчиво посмотрел на Сэма. «Мне не по душе вмешиваться в ход вещей. Только однажды я был вынужден убить человека. Просто вынужден. Это так перепутало карты, что я очень долго не мог ничего разобрать. Скверная штука. Но если бы я его не убил, вышло бы еще хуже. Вот я и убил».

— Теперь я снова вмешался, потому что знаю, на что будет похоже будущее с таким человеком, как ты. Это значит, что я снова долго ничего не смогу предсказать. Потом, правда, все поуляжется, тогда и посмотрим.

— На этот раз я никого не убиваю. Приходится учиться с возрастом, сынок. К тому же, ты Бессмертный. Ты можешь долго, очень долго спать, и тебе ничегошеньки не сделается. Этим вот, сынок, и займись — поспи.

— Я надеюсь, что ты так тихонечко во сне и помрешь. В смысле, что мне никогда не придется тебя будить. Ведь если я разбужу, значит, дела у нас — хуже некуда. Мы ведь с тобой долгожители. Нам нужно всегда быть начеку. Мало ли что может случиться!

— Всякое может. Точно не скажу, это еще далеко. Но сам посуди, могут вернуться джунгли. Начнут мутировать, и вылупится какая-нибудь мерзость. Потом, мы же не останемся на Венере вечно. Это наша первая колония. Мы отправимся к другим планетам, к звездам. Тут тоже могут быть неприятности, еще и скорей, чем ты думаешь. А может, кто-то захочет колонизировать нас, как мы колонизируем другие миры. Бывает время для мира, а бывает и для войны, так ведь всегда было, и сдается мне, и дальше будет.

— Вот и выходит, что нам может понадобиться человек вроде тебя, Сэм.

— Я разбужу тебя, если ты будешь нужен.

Умное, потемневшее от старости лицо проступало сквозь кольца дыма. Дружелюбный, сочувственный взгляд наблюдал за ним.

— А теперь давай-ка спать. Ты поработал на славу. Отдыхай, сынок, спокойной ночи.

Сэм лежал неподвижно. Свет начал тускнеть. Может быть, это затуманивается его зрение.

Было столько всего, о чем нужно подумать, и так мало осталось времени. Он — Бессмертный. Он должен жить…

Сэм Харкер. Бессмертный Харкер. Харкер.

Он услышал карнавальную музыку в Куполе Делавер, увидел яркие ленты движущихся тротуаров, почувствовал сладкий аромат благовоний, улыбнулся возникшему перед ним лицу Кедры…

Потом была секунда отчаянного усилия, словно он на обессиленных руках повис над обрывом, а его сознание крошится под разжимающимися пальцами.

Мрак и тишина заполнили комнату-склеп. Невидимый сорняк глубоко спрятал свои корни — «Подземный дед» спал.

Эпилог

Сэм проснулся…

Генри Каттнер — оборотень от фантастики

Если Вы, уважаемый читатель, дочитали до этого места, то, Вы, по-видимому ознакомились с творчеством (точнее, малой его частью) одного из самых известных, самых читаемых и самых загадочных американских фантастов, причисляемого к классикам научной фантастики.

Высказанные выше утверждения будут более подробно разобраны далее, но на термине «загадочный» хотелось бы остановиться сразу. «Загадочность» Генри Каттнера выражается прежде всего в том, что трудно установить, что он писал и чего он не писал. Во-первых, из-за многочисленности использованных им псевдонимов, многое из того, что подписано Г.Каттнер написано вовсе не одним Каттнером, а иногда и «почти» не Каттнером. Один пример. Рассказ «Лучшее время года», включенный во многие сборники рассказов Каттнера, был подписан одним из его псевдонимов, включен также в вышедший в 1975 году сборник «Лучшее из К. Мур», составленный при ее личном участии, а уж она-то, наверно, знала, что ее, и что не ее…