Джон Толкин - Властелин Колец Страница 62

Хоббиты так и уставились на Бродяжника. Видно, ему были ведомы не только тайные тропы, но и старинные были.

— А кто такой Гил-галад? — спросил Мерри, но Бродяжник не ответил: он задумался о чём-то своём.

Ответил негромкий голос:Гил-галад, светлый государь,Последний всеэльфийский царь,Хотел навеки превозмочьНависшую над миром ночь.Сиял, как солнце, щит в ночи,Ломались чёрные мечи,А светлый меч меж тёмных скалРазящей молнией сверкал.И царь сумел развеять ночь —Развеять, но не превозмочь,—И закатилась навсегдаЗа край небес его звезда.Все изумлённо обернулись к Сэму.

— А дальше? — спросил Мерри.

— Дальше вот не помню, — признался Сэм. — Я это от мистера Бильбо слышал, ещё мальчишкой. Он мне часто такое рассказывал: знал, что об эльфах я хоть всю жизнь готов слушать. Он меня и грамоте выучил. Мистер Бильбо, он вообще большим книжником был. Он даже стихи писал. Этот вот тоже он сочинил.

— Это не он сочинил, — сказал Бродяжник. — Это отрывок старинного лэ, которое называется "Песнь о гибели Гил-галада". Бильбо просто перевел его с древнего языка. Я не подозревал об этом.

— Там ещё много было — и всё про Мордор, — сказал Сэм. — Меня, помню, страх взял, и я не стал запоминать дальше. Почём было знать, что самому туда выпадет идти!

— В Мордор?! — воскликнул Пин. — Надеюсь, до этого не дойдёт!

— Тише! — одёрнул его Бродяжник. — Не произноси так громко это слово.

Лишь к полудню приблизились они к южному концу тропы и увидели перед собой в ясном свете бледного октябрьского солнца поросшую травой серую насыпь, которая вела, словно мост, к северному склону горы. На вершину решили подниматься немедленно, пока день ещё в разгаре. Дольше прятаться было нельзя; оставалось надеяться, что враги или шпионы не наблюдают за ними. Никакого движения на горе заметно не было. Если Гэндальф и присутствовал где-то поблизости, то ничто на это не указывало.

На западном склоне Заверти они нашли уступчатую лощину, дно которой напоминало чашу с травянистыми бортами. Сэм и Пин отправились с пони и багажом туда, остальные трое пошли наверх. Через полчаса трудного подъёма Бродяжник вышел на вершину, за ним поспевали задыхающиеся Фродо и Мерри: последний склон оказался скалистым и очень крутым.

На вершине, как и говорил Бродяжник, они увидели большой каменный круг — всё, что осталось от основания древней башни, осыпавшегося и поросшего длинным быльём. Но в центре круга была сложена пирамидка из камней. Камни закоптились, словно побывали в огне. Трава вокруг тоже выгорела до корней, а за пределами круга почернела и скукожилась, будто по вершине прошлось пламя. И ни единого следа ни одной живой души.

Встав на краю руин, они огляделись. Всё безжизненно и голо, если не считать рощиц далеко на юге, за которыми местами проблёскивала далёкая река. С этой же стороны прямо под ними тянулась с запада лента древнего Тракта: вверх и вниз, вверх и вниз, пока не терялась за тёмным хребтом на востоке. Тракт был пуст. Ещё дальше на восток, у самого горизонта высились горы: ближние отроги были голы и угрюмы, дальше — серые высокие гряды, и ещё дальше искрились в облаках белые пики.

— Вот и прибыли! — сказал Мерри. — Уж больно как-то всё это выглядит неприветливо и безрадостно! Ни воды, ни укрытия. И Гэндальфа, разумеется, нет. Впрочем, вполне понятно, что он тут не задержался, — если, конечно, вообще приходил.

— Это-то меня и интересует, — откликнулся Бродяжник, внимательно оглядываясь. — Даже если он появился в Бри через день-другой после нас, то вполне мог добраться сюда первым. При необходимости он может мчаться очень быстро.

Вдруг следопыт резко нагнулся и принялся рассматривать камень, лежащий на вершине пирамидки. Он был несколько площе других и светлее, словно не затронут огнём. Бродяжник поднял его и повертел в пальцах.

— Его не так давно трогали, — заметил он и предложил Фродо: — Ну-ка, посмотри. Что это, по-твоему?

На исподе камня Фродо заметил несколько царапин: I".III.

— Палочка, точка и еще три палочки, — сказал он.

— Палочка слева похожа на руну "Г" с тонкими веточками, — показал ему Бродяжник. — Возможно, что это знак, оставленный Гэндальфом, хотя уверенным тут быть нельзя. Царапины тонкие и определённо свежие. Однако значить они могут нечто совершенно другое, никак с нами не связанное. Следопыты тоже пишут рунами и время от времени заходят сюда.

— Ну, а если от Гэндальфа, то что они значат? — спросил Мерри.

— Я бы прочитал их как "Г 3", — ответил Бродяжник, — то есть, что Гэндальф был здесь третьего октября: три дня назад, значит. Кроме того, он торопился и был застигнут опасностью, так что написать яснее или подробнее не успел или не посмел. Если так, то нам стоит быть поосторожнее.

— Вот бы знать наверняка, что именно он оставил эти знаки, что бы они ни значили, — сказал Фродо. — Насколько спокойнее понимать, что он всё-таки рядом, впереди или позади.

— Пожалуй, — согласился Бродяжник. — Лично я уверен, что он был здесь и что здесь на него обрушилась какая-то напасть: вон как пламя прошлось по камням. Помнишь, Фродо, те вспышки на востоке? Мы как раз три дня назад их видели. Думаю, его атаковали здесь, на вершине, но чем это кончилось я сказать не могу. Короче, его здесь уже нет, поэтому нам придётся пробираться к Раздолу на свой страх и риск.

— А далеко до Раздола? — спросил Мерри, усталыми глазами озирая неоглядные дали.

С вершины Заверти мир казался удручающе огромным.

— От "Заброшенной харчевни", что в дне пути от Бри на восток, в милях, по-моему, никогда не мерили, — ответил Бродяжник. — Одни говорят так, другие этак. Это странный путь, и путники рады достигнуть его конца, сколько бы времени им ни понадобилось. Я знаю, сколько отсюда ходу при сносной погоде и без помех: двенадцать дней до Бруиненского брода, где Тракт пересекает реку Буйную, текущую из Раздола. Нам же придётся идти не меньше четырнадцати, поскольку воспользоваться Трактом вряд ли удастся.

— Две недели! — сказал Фродо. — Всякое может случиться.

— Может, — подтвердил Бродяжник.

Они молча стояли у южного края вершины, и Фродо впервые, в полную силу почувствовал горький, бездомный страх. Ну что же это такое, почему нельзя было остаться в милой, весёлой, мирной Хоббитании? Он повёл взглядом по ненавистному Тракту — на запад, к дому. И увидел, что по дороге медленно ползут две чёрные точки; ещё три ползли с востока, им навстречу.