Джо Аберкромби - Полмира Страница 62

Ее глаза закрылись.

— Не вставай.

— Ваше сиятельство…

— Бога ради: Виалина. — У императрицы осталось несколько царапин на щеке, но больше не было никаких следов того, как она поцапалась со Смертью.

— Я должна… — Колючка сморщилась, пытаясь сесть, и Виалина положила руку ей на плечо и мягко, но очень твердо вернула ее на постель.

— Не вставай. Считай это императорским приказом. — В кои-то веки Колючка решила не сражаться. — Сильно тебя ранили?

Она хотела сказать нет, но ложь вряд ли получилась бы убедительной. Она пожала плечами, и даже это было болезненным.

— Отец Ярви говорит, что я поправлюсь.

Императрица посмотрела на нее так, словно это ей было больно, ее рука все еще лежала на Колючкином плече.

— У тебя останутся шрамы.

— Обычное дело для бойца.

— Ты спасла мою жизнь.

— Меня бы они убили первой.

— Тогда ты спасла жизни нас обеих.

— Бренд тоже сыграл свою роль, как я слышала.

— И я поблагодарила его. Но не поблагодарила тебя. — Виалина сделала глубокий вдох. — Я расторгла союз с Верховным Королем. Я послала птиц к Праматери Вексен. Я дала ей знать, что несмотря на богов, которым мы молимся, враг Гетланда мой враг, а друг Гетланда мой друг.

Колючка удивленно моргнула.

— Вы слишком щедры.

— Теперь я могу себе это позволить. Мой дядя правил империей внутри империи, но без него она обрушилась, как арка без краеугольного камня. Я приняла твой совет. Бить быстро и без жалости. Предателей выкорчевали из моего совета. Из моей охраны. — Ее лицо стало жестким, и теперь Колючка порадовалась, что Виалина на ее стороне. — Некоторые сбежали из города, но мы их поймаем.

— Вы будете великой императрицей, — прохрипела Колючка.

— Если мой дядя меня чему и научил, так это тому, что императрица настолько велика, насколько велики те, кто ее окружают.

— У вас есть Сумаэль, и вы…

Виалина сжала ее плечо, глядя на нее искренним проницательным взглядом.

— Ты бы осталась?

— Осталась?

— Например, в качестве моего телохранителя? Они есть у королев на Севере, разве нет? Как вы их называете?

— Избранный Щит, — прошептала Колючка.

— Каким был твой отец. Ты доказала, что ты более чем способна.

Избранный Щит. Императрицы Юга. Стоять у плеча женщины, которая правила половиной мира. Колючка нащупала мешочек на шее, почувствовала старые останки внутри, представила себе гордость отца, когда бы он это услышал. Какие песни пели бы об этом в дымных жилищах, в узких домах, в высоком Зале Богов Торлби?

И от этой мысли на Колючку нахлынула такая сильная волна тоски по дому, что она едва не задохнулась.

— Я должна вернуться. Я скучаю по серым утесам. Скучаю по серому морю. Скучаю по прохладе. — Она почувствовала слезы на щеках, и сморгнула их прочь. — Я скучаю по матери. И я поклялась.

— Не все клятвы стоят того, чтобы их держать.

— Клятву держишь не ради клятвы, а ради себя. — Слова ее отца, давно сказанные шепотом перед огнем. — Хотела бы я разделить себя напополам.

Виалина втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— От половины телохранителя мне пользы не будет. Но я знала, каким будет твой ответ. Ты не из тех, кого можно удержать, Колючка Бату, даже на золоченой цепи. Возможно когда-нибудь ты вернешься по своей воле. А до того дня у меня есть тебе подарок. Я смогла подобрать лишь один, достойный того, что ты для меня сделала.

Она достала что-то, что освещало бледным светом ее лицо и высекло искры в ее глазах, и отчего у Колючки перехватило дыхание. Эльфийский браслет, который Скифр нашла в безднах Строкома, где ни один человек не осмеливался ступить с самого Разбиения Бога. Подарок, который Южный Ветер нес весь длинный путь по Священной и Запретной. Вещь, слишком грандиозная для императрицы.

— Мне? — Колючка изогнулась на кровати в попытке слезть с нее. — Нет! Нет-нет-нет!

— Он мой, и я сама решаю, кому и за какие заслуги его отдать.

— Я не могу его принять…

— Нельзя отказывать императрице Юга. — В голосе Виалины было железо, она подняла подбородок и сердито посмотрела поверх своего носа на Колючку с властностью, которую невозможно было отрицать. — На какую руку?

Колючка молча протянула левую, Виалина надела на нее эльфийский браслет и застегнула его с заключительным щелчком. Свет от его круглого отверстия засветил ярче, становясь бело-голубым. Идеальный, как ограненный драгоценный камень, металл замерцал, и круги в кругах медленно двигались под стеклом. Колючка уставилась на него со смесью благоговения и ужаса. Бесценная реликвия. Неописуемо прекрасная. Теперь она сидела на ее нелепом костлявом запястье с неестественным великолепием бриллианта на навозной куче.

Виалина улыбнулась и наконец отпустила ее плечо.

— Он хорошо на тебе смотрится.

Ножницы щелкали над левой стороной головы Колючки, волосы падали на плечо, на перевязанную ногу, на мостовые камни двора.

— Помнишь, как я впервые остригла твою голову? — спросила Скифр. — Ты выла, как волчонок!

Колючка подняла прядь волос и сдула их с пальцев.

— Похоже, привыкнуть можно к чему угодно.

— Если усердно работать. — Скифр отложила ножницы и смахнула состриженные волосы. — С потом, кровью и тренировками.

Колючка потрогала языком незнакомую внутреннюю поверхность своего рта, грубую от швов, и наклонилась вперед, чтобы сплюнуть розовым.

— С кровью проблем не будет. — Она скорчила лицо, вытягивая ногу, эльфийский браслет злобно засиял пурпурным в ответ на ее боль. — Но тренироваться прямо сейчас будет затруднительно.

Скифр села, положив руку на плечи Колючке, и потерла ладонью свои коротко остриженные волосы.

— Мы тренировались в последний раз, моя голубка.

— Что?

— У меня есть дела, которыми я должна заняться. Я слишком долго игнорировала своих сыновей и дочерей, внуков и внучек. И лишь самый жалкий из глупцов посмеет теперь отрицать, что я выполнила просьбу Отца Ярви. Я сделала тебя смертоносной. Или по крайней мере помогла тебе самой стать смертоносной.

Колючка уставилась на Скифр с ощущением пустоты в животе.

— Вы уезжаете?

— Ничто не длится вечно. Но это означает, что теперь я могу сказать тебе то, чего не могла сказать раньше. — Скифр заключила ее в плотные странно пахнущие объятья. — У меня было двадцать два ученика, и никогда я не гордилась никем из них так, как горжусь тобой. Никто не работал так усердно. Никто не учился так быстро. Ни у кого не было столько мужества. — Она отклонилась, держа Колючку на расстоянии вытянутой руки. — Ты показала себя сильной, внутри и снаружи. Верным товарищем. Грозным бойцом. Ты заслужила уважение своих друзей и страх своих врагов. Ты потребовала этого. И ты это внушила.