Гордон Диксон - Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека Страница 62

Схватка закончилась так же внезапно, как и началась. Арагх отступил, все еще грозно порыкивая, держа голову низко опущенной. Громадный сандмирк тяжело дышал, покачиваясь на массивных задних лапах; черная шкура была испещрена красными линиями.

Рык Арагха прекратился, но он не сводил глаз с противника.

— Уходите! — не поворачивая головы, приказал он. — Остальные сандмирки не последуют за вами, пока я играю с их матерью. Они не набросятся толпой, чтобы помочь ей. Они знают, что первые пять умрут на месте, и никто не хочет оказаться в их числе.

Джим колебался. Брайен ответил за двоих.

— Сэр Волк, — отчеканил он, — мы не оставим тебя. Твои шансы…

Но не успел он договорить, как схватка возобновилась. И опять глаз не мог уследить за движением, однако теперь схватка длилась много дольше. Внезапно раздался зловещий хруст, и Арагх отпрыгнул назад. Он стоял на трех лапах, а левая передняя болталась в воздухе.

Уходите, — яростно прорычал он. — Я же сказал!.. Уходите!

— Но лапа… — начал было Джим.

— Я просил помощи? — голос Арагха кипел от ярости. — Просил ли я помощи? Когда медведица поймала меня хромым волчонком, я на трех лапах убил ее. Один и на трех лапах я убью этого сандмирка! Уходите!

Монстр был весь исполосован. Из ран сочилась кровь. Но, несмотря на хриплое отрывистое дыхание, движения матери сандмирков не стали ни слабее, ни медлительнее. Тем не менее, переубедить Арагха было невозможно, как невозможно было и намеренно принести волка в жертву. Несомненно, покончив с ним, сандмирки через некоторое время нагонят и прикончат остальных Соратников.

Брайен посмотрел на Джима.

— Пойдем, — позвал Джим.

Рыцарь кивнул. Он взял поводья и повел Бланшара за собой. Они уходили, а схватка между волком и гигантским сандмирком возобновилась.

Звуки смертельного боя с каждым шагом делались тише. Темнота и туман поглотили дракона и рыцаря. Но Арагх оказался прав в одном: никто из сандмирков их не преследовал. Соратники продолжали путь а долгое время молчали. Затем Брайен обернулся к Джиму.

— Весьма достойный волк, — медленно произнес он.

— Если сандмирк убьет его… — начал было Джим, но слова застряли в горле.

Он собирался поклясться отомстить за волка, но затем сообразил, что клятва невыполнима. Если громадное черное существо убьет Арагха, то он никогда не отыщет сандмирка. А если бы это и удалось, то самка с легионом детей легко расправилась бы с Джимом. Он не родился Английским волком и не мог игнорировать завываний.

Горько было Джиму осознавать собственное бессилие. Не горько — невыносимо. Он вырос с убеждением, что справедливость должна торжествовать, и что в конечном итоге все достигает положительного баланса. И вот теперь он не мог не принять самопожертвования Арагха, заранее зная, что долг этот ему никогда не вернуть. Джим брел в жутковатой тишине сверхъестественной темноты, которая взяла в заложники болота, и на мгновение позабыл о том, где находится, о собственной судьбе; он изнывал во внутренней борьбе, примеряясь к этому долгу.

Так тяжело прощаться с иллюзиями, но разве оставался выбор? Постепенно Джим смирился с фактом; слепая вера в жизненную справедливость угасала, и еще один осколок его духа откололся, упав в воды забытия.

— Темнеет? — голос Брайена вырвал Джима из раздумий.

Джим огляделся. С того момента, как расстались с Арагхом, они прошли мили полторы. Воздух стал еще тяжелее, а непроницаемый туман опустился по обе стороны дороги и стал стеной.

— Еще немного, и мы не сможем продолжать путь, — заметил Джим.

Видимость предельно ухудшилась, сократившись ярдов до десяти. Отчетливо можно было различить лишь кромку воды по обеим сторонам. Соратники вдыхали холодный злобный воздух, и он, застывая в легких, душил их. Каждый шаг, каждое движение становилось пыткой; депрессия сжимала их сознание железными тисками. Но и это было еще не все. С приближением темноты звуки заглушились. Шум шагов и цоканье копыт о песчаную почву стали не слышны, и даже их собственные голоса звучали тихо и как бы издалека.

— Брайен? — позвал Джим, продираясь через мрак.

— Здесь, Джеймс… — смутные очертания одетого в доспехи рыцаря передвинулись ближе к Джиму. Оба остановились.

— Ничего не вижу, — сообщил Джим.

— Я тоже, — признался Невилл-Смит. — Полагаю, мы останемся здесь?

— Да…

Они стояли вплотную друг к другу, но даже на таком близком расстоянии не различались черты лица рыцаря, терявшиеся в темноте. И темнота эта все сгущалась — пока последний проблеск света не оказался закрашен черной тушью и мгла не стала воистину кромешной. Джим ощутил, как холодные, сильные, железные пальцы как тиски сжали его левое плечо…

Будем держаться вместе, — заверил Брайен. — А затем мы вместе будем драться против того, что пошлют на нас Темные Силы.

— Да, — согласился Джим.

Они стояли молча, ожидая неизвестного; скоро тьма изолировала их, начала терзать сознание. Из окружающей чернильной пустоты не материализовывалось ничего; но из сознания Джима слепыми белыми червями вылезали, как из бездонного колодца, все внутренние страхи и слабости, все, чего Джим стыдился, что всячески старался позабыть…

Он попытался заговорить с Брайеном, безуспешно стараясь сказать хоть что-нибудь, пусть даже самой банальной фразой изгнать темное проклятие. Но яд уже разлился в крови. Джим не доверял рыцарю. Он знал, что зло должно быть в Невилл-Смите, поскольку обнаружил зло и в самом себе. Медленно, украдкой Джим попытался избавиться от прикосновения рыцаря.

— Джим! — внезапно раздался голос Брайена. Но это был странный и далекий голос незнакомого человека. — Оглянись назад на дорогу!

Джим обернулся. Как он определил нужное направление, осталось загадкой. Он обернулся и увидел вдалеке мерцание звезды — крохотную, слабую точку света, удаленную на бесчисленные световые годы.

— Что это? — изумленно воскликнул он.

— Не знаю, — ответил искаженный пространством, игрушечный голос рыцаря. — Но оно приближается. Смотри, точка растет.

Медленно, очень, очень медленно приближалась эта искра. Некоторое время спустя она уже казалась замочной скважиной в дневной свет. Минуты шли, отсчитываемые ежесекундными ударами сердца Джима. Наконец точка вытянулась в линию — словно разрез, сделанный ножом в ткани мрака.

— Что это? — снова спросил Джим.

— Не знаю… — повторил рыцарь.

Но оба они ощутили в этом свете добро. В нем были жизнь и храбрость, сила мужества, противостоящие темной беспомощности, которая пыталась покорить их. Соратники почувствовали, как возвращаются силы и возрождается дух. Бланшар ожил, забил копытами по твердой песчаной земле и заржал.