Window Dark - Время Красной Струны Страница 62

После душного салона улицы встретили нас прелестным освежающим ветерком. Солнце багровело над крышами. С другой стороны начала сгущаться вечерняя синева. В голове бурлила радость. Честно говоря, я не рассчитывал, что мы проберёмся хотя бы через одну засаду. Но вот мы уже и в городе. Пусть таинственная дверь пока кажется нам иголкой в стоге сена, но пройдёт совсем немного времени… И тогда…

Что тогда, я вообразить не успел. Оказывается, пока я торжествовал, Эрика пристально смотрела на меня. Я подобоченился. И сразу на меня уставилась Инна. А уж потом, чтобы не выделяться, и Колька. Все они чего-то от меня ждали. А чего? Уж не думают ли они, что я возьму и прямо сейчас укажу им на заветную дверцу?

Судя по всему, именно этого они от меня и ждали. Я не смел нарушить всеобщие ожидания и решил, что раз хотят они увидеть вход в подвал, то и увидят. В эту самую минуту.

Я милостиво кивнул, достал из кармана план, бережно отряхнул его от крошек, присел, устроил схему подвала на колене и ткнул в левый верхний угол:

— Вот она!

— Ну, — выдохнул Колька, явно ожидая от меня чего-то другого. — А как нам туда добраться?

Вот так. Кому-то положено спрашивать, а кому-то отвечать. И незавидную роль последнего целиком и полностью придётся отыгрывать мне. Знал бы Сухой Паёк, с каким наслаждением я бы задал ему тот же самый вопрос. Или кому-то, кто знает ответ. Но ответ должен дать я сам. А что мне говорить? Поэтому я решил потянуть время.

— Давайте, сначала изучим план. Тут есть кое-какие подробности.

— Чего время тянуть? — захлопал глазами Колька. — Разыщем дверь, да и выясним всё на месте.

Вот гад, а? Поменяться бы с ним местами, небось не то бы ещё запел.

— А может быть, — зло сказал я. — Может быть, Сухой Паёчек, случится всё так, что когда мы разыщем дверь, нам будет совершенно некогда. Может быть, Сухой Паёчище, на нас враги нападут, как в лесу. Быть может, Сухпай ты недорезанный, план вот этот мы в последний раз в жизни видим. Доберёмся мы до двери, и заберут его.

— Зачем это заберут? — ну не понимал меня Сухпай.

— А вдруг он, как билет в кино. И его контролёр на входе забирает, разъярился я. Даже полную чушь на ходу выдумывать не так-то просто.

— Не, — заулыбался Колька, — так не бывает!

— А шестьдесят четыре флага в лагере бывает? — поддержала меня Инна.

Я набрал в грудь воздуха, чтобы пригвоздить тормозного Сухого Пайка к земле острым замечанием, но воздух иголочками счастья застыл у меня в лёгких. Рядом присела Эрика и принялась разглядывать план на моём колене. Слова булькнули в горле и растворились по причине полной своей никчёмности. Я только смог посмотреть на Кольку и зыркнуть в сторону Эрики, намекая, мол, вот есть же у нас и понятливые люди. На этот раз до Кольки дошло удивительно быстро. С другой стороны уже присела Инна, и Сухой Паёк просто нагнулся, чуть не заслонив весь свет. Я хотел ругнуться, но передумал. В полумраке план, хоть и на полароидном снимке, выглядел лет на двести древнее и казался чуть ли не картой пиратского клада. Да и мне самому следовало изучить план подробнее. Вдруг не наврал я, и заберут его если не на входе, то где-нибудь в другом самом неожиданном месте.

Синей дугой, отсекая правый верхний угол, проходила надпись «ПЛАН ПОДВАЛА». Буквы клонились влево и выглядели так, будто им довелось выпить ящик сорокоградусной. Прямо под первой буквой «П» начиналась лестница. Зелёные ступени, собранные в четыре пролёта, уводили к нижней границе. У самого края листа возле последней ступеньки валялось страшилище, похожее на вытянутый по струнке скелет, покрытый травянисто-лиловой мертвенной плесенью. Самым отвратительным на плане был громадный череп, нарисованный в самом центре. Счастье ещё, что он скалился не на зрителей, а яростно косил в сторону лестницы, словно и являлся тем стражем, которому велено её охранять. Мне не хотелось даже смотреть на подобный кошмар, поэтому я осторожно перевёл взгляд в самый низ. Справа, в нескольких сантиметрах от опрокинутого синюшного субъекта, неведомый художник нарисовал дверной проём. Зелёные завитушки образовывали косяк, а изогнутая капелька бронзы указывала местонахождение ручки. Прямо перед дверью пламенел зигзаг молнии.

— Это чё? — ткнул пальцем Колька прямо туда, куда был направлен мой взор.

— Электричество, дурак, — хмыкнула Инна. — Не видишь, разве.

— Это электричество? — спросила Эрика. Спросила меня! Сердце ухнуло. Кровь запульсировала в висках. Я уже не мог просто благосклонно кивнуть, подтверждая гипотезу Инны.

— Может быть, нам указывают место третьей атаки, — солидно заметил я.

— Разве, — пожала плечами Эрика. — А мне кажется, что атака будет, когда мы попытаемся пройти внутрь.

Я не мог оспаривать ни единого слова, сказанного её мелодичным голосом.

— Нет, — Инна быстро отказалась от своего предположения. — Раз Куба говорит, что атака будет там, значит она там и будет. Куба знает. Куба даже с Электричкой разговаривал.

— Там электричество, — если Колька проникался идеей, то свернуть его было невозможно. — Триста восемьдесят, во! Или нет, даже тыща. А может и больше, Сухой Паёк стал в позу и забубнил. — Напрасно мучалась старушка в высоковольтных проводах…

— Заткнись!!! — ребро ладони засаднило, настолько сильным оказался удар, когда, вскочив, я врезал по Колькиному горлу.

Колька хотел что-то сказать, но в горле только раздавались хрипы. Рот Сухого Пайка разевался, как у рыбы, выброшенной на берег.

— Так и убить можно, — резко выпрямилась Эрика.

Но я не видел её. Я видел только дедушку и бабушку, взявшихся за руки. А после только квадратный проём, в котором вспыхивали фиолетовые сполохи, очерчивая уродливо перекошенные железные конструкции мачт и неправдоподобно огромные изоляторы.

— Заткнись, — прошипел я, сжав кулаки. — И ты тоже.

Я сам вызывал катастрофу, но сейчас мне было плевать на все катастрофы, вместе взятые. Чёрные провода перечеркнули портрет Эрики. Фиолетовые сполохи растащили нас далеко-далеко. Ну и плевать. Пускай я останусь нескладной толстогубой каланчой, которая ни разу не станцует с мадемуазель Элиньяк ни на одной дискотеке. Вот только никто не будет прикалываться на тему о тех, кто угодил в ловушку электрических проводов.

На мои плечи опустились две ласковые ладони. Ладони не Говоровской, и уж не Сухого Пайка. Ладони Эрики Элиньяк.

— Не сердись, — прошептала она. — Я знаю, иногда так бывает. Мы что-то чувствуем, просто не можем объяснить. Но если в это мгновение мы изменим своим чувствам, то жизнь уже никогда не станет для нас счастливой.