Андрей Лукин - Летописный замок Страница 63

Карлик шмыгнул носом, забормотал виновато:

— Кто подвернулся, хозяин, того и привёл. По мне — отрок ничем не примечательный. И чево вы в нём углядели, мне не ведомо!

— Куда тебе, убогому. Ладно, чего уж там. Время поджимает. Приступим, пожалуй. Ох, и буду же я потом жалеть, ох и буду!

Стурр протянул правую руку, и его ладонь нависла над лицом жертвы. Ладонь пахла чем-то горьким. Это был запах смерти.

Стёпка отклонил голову, задёргался, замычал… Бесполезно. Проклятый Дотто дело своё знал хорошо и узлы затянул на совесть.

Рука медленно сжалась в кулак, и в ней появился нож с коротким сильно изогнутым лезвием. Он был похож на птичий коготь. И целился этот коготь точнёхонько в Стёпкино горло. Стурр опустил руку. Степан зажмурился, но нож лишь слегка царапнул шею.

— Свежайший образец, — провибрировало над ним. — Так и сочится. Славный отрок. Породистый. Прикрой-ка дверь поплотнее. Я начинаю.

Вот теперь — точно конец, подумал Стёпка. И ему вдруг стало всё равно. Он даже дёргаться прекратил. Чёрт с вами со всеми. Режьте, убивайте, всех всё равно не перебьёте… Но Стурр вместо того, чтобы вонзать в него нож, отвернулся и щёлкнул пальцами. На столе загорелась свеча, и в короткой вспышке пламени Стёпка успел разглядеть резко очерченный профиль злодея. Потом пламя — не погасло, нет — превратилось в трепещущий, густо чадящий язычок мрака. В комнате стало ещё темнее, потому что чёрное пламя испускало не свет, а густую тьму. Струйка жирной копоти всплывала к потолку и собиралась под ним в клубящееся непроглядное облако. И Стёпка его очень ясно видел, и ещё яснее понимал, что ничего хорошего ему это облако не сулит.

Умирать не хотелось. Умирать было страшно. Тошнота подкатывала под горло, в животе завязался тугой узел. Ну неужели совсем ничего нельзя сделать? А как же страж, где же его помощь и защита? Проклятая медяшка, позволила ему так бездарно попасться, а сама валяется где-то на столе, бессильная и бесполезная! Ненадолго же её хватило.

— Кого призвать, Дотто? — очень буднично спросил Стурр. — КикимОра или нетопыря?

— Нетопыря, — без промедления отозвался сидящий рядом со Стёпкой карлик. — КикимОра охотники могут подстрелить, драконы опять же с ними не в ладах, с кикимОрами-то… А нетопырь — кому он, вонючий, надобен?

— Хорошо, пусть будет нетопырь, — согласился Стурр.

Он не произносил заклинаний и не размахивал руками, он просто стоял и смотрел на чёрное облако. И оно, подчиняясь его безмолвному приказу, стало менять свои очертания, заклубилось, потекло в стороны, ожило. Прошло несколько минут, и над свечой зависла большая летучая мышь с приплюснутой головой и широко распростёртыми крыльями. Свеча усиленно чадила, и нетопырь, жадно впитывая копоть, наполнялся чернотой, разбухал, обретал плоть.

Карлик Дотто шумно дышал, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Казалось, его пугает свершающееся чародейство. Что уж говорить о Стёпке, который не ждал от проявляющейся твари ничего хорошего.

Нетопырь хищно повёл головой и, увидев связанного пленника, зашипел требовательно и зло:

— Мой! Мой! Мо-ой!

— Замолчи! — оборвал его Стурр. — Твоё время ещё не пришло. Сначала тебе придётся выслушать меня. Я собираюсь отправить с тобой послание Магистру и, клянусь тремя башнями Горгулена, я его отправлю.

— Дай! Дай! Да-ай! — заскулила мышь, но уже тише и не столь уверенно. — Да-а-ай!

Стурр вдруг хлопнул в ладоши — нетопырь содрогнулся всем телом, и Стёпка тоже вздрогнул.

— Слушай и запоминай, — заговорил Стурр властным завораживающим голосом. — Все запоминай, слово в слово, иначе развоплощение твоё будет ужасным и мучительным, — он помедлил, собираясь с мыслями, и затем принялся диктовать на неизвестном Степану языке своё послание неведомому Магистру. Слова были какие-то рубленные, лающие, неприятные, и Стёпка, невольно прислушиваясь, сумел разобрать только «орклот», «Серафиэн» (тут он вздрогнул ещё раз) и несколько раз совершенно отчётливо «склодомас».

Закончив диктовать, Стурр требовательно спросил:

— Всё запомнил?

Нетопырь нервно трепыхнулся и часто-часто закивал.

— Продиктуешь всё это лично Магистру и скажешь, что я в любом случае доведу дело до конца. Письмо ещё в замке и я обещаю, что оно от нас не уйдёт. Я добуду его, добуду! — Стурр сгорбился и махнул рукой. — Всё, забирай отрока, он твой. Крови в нём много, до Оркланда за глаза хватит. Да смотри — не задави раньше времени… Впрочем, не мне тебя учить.

Он двумя пальцами загасил трепещущий язычок свечи, и нетопырь в тот же миг сорвался с места.

— Мой! Мой! Мо-ой!

Чёрной молнией ринулся он к Степану; острые когти впились в рубашку на груди, крылья обернулись вокруг жертвы, словно саван, мерзкая морда нос к носу замерла у Стёпкиного лица. Злобные антрацитовые глазки без малейшего проблеска разума несколько невыносимо долгих мгновений смотрели на него в упор, — если бы Стёпка мог, он с удовольствием плюнул бы в них напоследок. Нетопырь медлил, часто содрогаясь отвратительно горячим телом. Стёпка насколько мог отклонил голову в сторону, чтобы не вдыхать удушающий запах горелого воска. Почему он тянет? Почему не впивается? Ну пей же гад, пей! Может, отравишься…

— Не мой! — истерично завизжал нетопырь. — Не весь! Не весь!

Хлестнув Стёпку липким крылом по лицу, он извернулся немыслимым образом сквозь себя и метнулся к Стурру. Тот ничего подобного не ожидал и не успел защититься. Чёрная взбесившаяся тварь с победным визгом врезалась в него, повалила на пол и, плотоядно урча, вонзила зубы в горло. Стурр приглушённо взвыл и попытался оторвать нетопыря, но его пальцы бессильно скользили по скользкому телу им же созданного ужаса.

Карлик куда-то исчез, в одно мгновение испарился, почуяв неладное. Не зря он боялся, знал, видимо, насколько опасно такое колдовство. Нетопырь влажно чавкал и причмокивал. Стурр, слабея, бил длинными ногами по полу.

Стёпку занимало другое. Он ощутил вдруг холодное прикосновение к руке. Выроненный Стурром нож отлетел под лавку, его-то Стёпка и почувствовал. Дальнейшее получилось как бы само собой. Затекшие пальцы неловко ухватились за рукоятку, и после недолгой возни Стёпка перерезал верёвку, ухитрившись при этом даже не пораниться.

Свободен!

Он с трудом поднялся и тут же вынужден был схватиться за голову. Комната медленно поплыла вбок, захотелось упасть и лежать долго-долго, пока не пройдёт тошнота, пока всё само собой не образуется и не уладится… Он глубоко вдохнул носом несколько раз, потом выдернул изо рта кляп — какое облегчение! — и избавился от верёвок на ногах.