Алена Медведева - Школа обольщения Страница 64

Видел это в яростном блеске ее глаз, что едва не прожигали в моем теле дыры. В выражении странно мерцающего лица, гневно трепещущих крыльях носа и сжатых губах. Девушка мелко дрожала, силясь сдержаться. И веяло от нее стойкостью, гневом и болью.

Моя память вернулась. Теперь я помнил абсолютно все, до последней мелочи. Сейчас я ясно видел свои ошибки и понимал, что было сделано не так. Но был ли прок от этого осознания?

— Ты уничтожила артефакт! — Вдруг понял, что никто, кроме нас двоих, не помнит об этом. О том, насколько мир людей был близок к пропасти, а я — к реализации своих планов. — Но как?

Перед глазами явственно встала картина, стертая магией. Вскинутая рука Лины, и в следующий миг в ней — темный контур артефакта. Вихрь разлетающихся песчинок — множество поглощенных артефактом душ — и невероятный всплеск силы, навеки покрывший слоем забвения все, связанное с ритуалом.

— А ты уничтожил мою семью!

В крике девушки прозвучало что-то дикое, животное. Что-то, острейшим скальпелем резанувшее мою душу.

— Ты принес их в жертву своим омерзительным планам. Ты — Отступник! Предатель! Враг! И знай… — Она напряженно вытянулась, каждой клеточкой тела излучая подавляющую меня силу. — Я не просто не прощу тебе этого. Я отомщу! Я остановлю тебя!

Резко рванул вперед, желая схватить свою пару, прижать к себе, умолять не спешить, попробовать понять… Впрочем, сейчас я и сам не понимал себя. Но страх перед происходящим рос, всей своей звериной сущностью я чувствовал, что теряю ее. И теперь я знал — вспомнил, — что это смерти подобно.

Огромная ваза, что внезапно материализовалась в руках девушки, врезалась в меня и разлетелась на куски. За ней последовало бревно, какой-то тяжелый колокол…

Лина остервенело метала в меня разные предметы, даже не задумываясь о том, как эти вещи появляются в ее руках. Но разве можно остановить меня такой мелочью?

Подскочив вплотную, рухнул на колени, обхватывая руками бедра девушки.

— Умоляю тебя, давай поговорим! Я объясню… Я сожалею… — Никому и никогда я не говорил таких слов, не признавал свою вину, не был готов нести наказание.

Одна только мысль о потере пары убивала, душила отчаянием. Сейчас я не понимал, как мог быть так слеп. Так самонадеян и эгоистичен!

— Нет тебе прощения! Ты враг всего рода человеческого! Один из тех, что пришли в наш мир с намерением поработить его, уничтожить нас в огне войны. Безжалостной и беспощадной. И моя семья… Они стали лишь первыми жертвами.

— Лина! — закричал, перекрикивая рычание собственного зверя. — Они живы! Наверняка живы! Ведь ты изменила ход событий. Вот только как?

Ведьма презрительно рассмеялась.

— Будь твоя воля, они бы давно погибли, корчась в муках, пока неведомое зло выпивало бы их жизни.

— Мы пара, Лина! Мы едины! Я предал, да. Тогда мне это казалось правильным, я стремился защитить тебя. Сейчас мне ясно видно, как я ошибся. Я только сейчас в полной мере почувствовал твою важность. Ты — все для меня, ведьмочка! И я исправлю свою ошибку!

— Исправлю ошибку? — задыхаясь, через силу выдавливая из себя слова, прошипела она. И попятилась, отступая шаг за шагом.

Лицо дорогой и такой жизненно необходимой мне женщины исказила гримаса боли, ее страдания огнем выжигали мое нутро. Прижав одну руку к груди, другой она пыталась отстранить меня, не позволяя приблизиться.

— Ошибку?! Смерть не отыграть назад, эта ошибка непоправима. Какой был бы смысл в твоем раскаянии, если бы задумка осуществилась? Нет. Для меня все очевидно. Ты проклят, предатель! Я проклинаю тебя! Такое не прощают. Не будет у тебя пары! Все!

— Лина! — кричал я, обезумев от ее отчаянных слов. От их горькой правды. Единственное слово билось в сознании — все! Кровь шумела в ушах, отчаяние и мука, вызванные видом страданий самого дорогого существа, сводили с ума. И тем ужаснее была боль, чем яснее я понимал: виноват в этом только я сам.

Как слеп я был. Неоправданно жесток и безумен. Одержим нелепым мифом, лицемерной целью, и в этом ослеплении проморгал самое ценное. Ее! Свою женщину! Возможность завоевать ее любовь и доверие. Удержать навеки.

— Умоляю, — не смея преследовать, не отводя от ее лица взгляда, упал на колени, протягивая к Лине руки: — Умоляю!

Боль разрывала грудь. Вот оно — мое солнце, мой воздух, моя кровь… Моя жизнь! Мое сердце. Что я без нее? Теперь я уже знал… Помнил тот ужас безнадежного одиночества и нестерпимой боли, что испытал, потеряв пару. И буду помнить. И ненавидеть себя, каждую секунду пожирая собственную душу и плоть невыносимой болью раненого зверя. Неизлечимо, смертельно раненного.

Вырванную душу не вернуть.

И без сердца не выжить.

А именно их я теряю вместе с парой. О чем молил, и сам не понимал, сознавая, что упустил свой шанс. Сам разрушил чудо, что судьба подарила мне, проявив неслыханную щедрость, позволив обрести пару.

Зверь внутри обезумел от страха и ярости, чувствуя страдания своей пары. Это было страшнее самой жестокой пытки, мучительнее медленного огня, лижущего живую плоть, больше того, что он был способен вытерпеть. Только не боль его пары!

Подвластный инстинктам, он искал выход, жаждал борьбы и мести. Острые когти разрывали мою грудь в неистовом желании уничтожить причину ее боли.

Но даже зверь сознавал, что нет для меня прощения. Нет понимания. Нет выхода. И второго шанса тоже нет. И не будет.

— Никогда! — созвучно моим бессвязным мыслям неистово закричала Лина. — Никогда я не прощу тебе этого, предатель!

Руки ее взлетели вверх. Еще не понимая причины, я всем существом замер, предчувствуя страшное — конец. Всего миг, заведенная за спину рука Лины — и все. Она растаяла, исчезла в дымке, сверхъестественно стремительные лапы зверя схватили лишь воздух.

Все. Она ушла. Исчезла.

И в этот раз у меня нет даже права преследовать ее.

Сколько я пролежал на месте, которое даже спустя много часов хранило ее аромат, не знал. Думать о чем-то не мог. Действовать не представлял как. Понимал, что совершил непоправимое — оттолкнул от себя пару, лишился всякого доверия девушки. Зверь чувствовал мое отчаяние и вторил тоской и животным безумием. Я был на грани того, чтобы навечно отказаться от всего человеческого, стать животным, чуждым всякой разумности. Зверем, живущим лишь болью и ненавистью к самому себе.

Как существовать, лишившись пары?

Удивительно, но ответ в сознании вспыхнул мгновенно — дядя! Его пару убили. И если в моем случае я знал, чувствовал, что Лина жива и здорова, то он… Как смог он вынести это? С той поры прошла целая человеческая жизнь, и он сумел прожить ее. Пусть и жалко, но сумел.