Евгений Лобачев - Ведьмоспас Страница 65

— Ничего я не хочу дарить, — рассердился Миша. — Что ты чушь мелешь?! Просто надо выбрать подходящий момент.

Йорик вскочил и несколько раз обежал вокруг милиционера. В чахоточном свете фонарей череп казался рассерженным футбольным мячом на батарейках.

— Подходящий момент, говоришь? А сейчас что? — Йорик постучал лапой по лбу. — Сейчас что, ментяра безмозглый?

— Ночь сейчас, харя костяная, — обиделся Миша.

— Ночь, — повторил череп. — Все спят. Сопят в две дырочки, и видят сны. А те, кто поумней, тырят боекомплекты.

Милиционер покрутил пальцем у виска.

— Сдурел? Темно, как… как в одном месте. Мы знать не знаем расположения комнат. Представления не имеем, где Люба держит Боекомплект. Да еще эта корова на цепи гавкает. Спалимся в пять сек.

— Да ниче не спалимся! — череп махнул лапой. — У меня план есть. Слушай сюда.

Следующие полчаса Йорик обшаривал соседние дома в поисках реквизита.

— Во, гляди, колбаски копченой раздобыл, — отрапортовал он, положив к Мишиным ногам батон салями.

— На кой черт? — удивился милиционер.

— Мы ж договаривались, — напомнил череп. — Для собачки. По плану.

— Для собачки хватит пары-тройки кусков.

— Да ну! — Йорик озадаченно уставился на колбасу. — Значит перебор.

— Перебор, — подтвердил молодой человек.

Йорик принюхался, нервно поскреб лапой землю. И вдруг клацнул зубами, отхватив разом три четверти батона.

— Нэ фрафаваф же вавру, — промычал он с набитым ртом. — Фкавэф, какда афтанавыфа, а фо фавафке нэ афтанэфа.

— Чего-чего?

Издав натужное «Глумк», Йорик проглотил огромный кусок.

— Все уже. Вот и собачке осталось… — череп зачарованно уставился на колбасный огрызок с веревочкой.

— Хватит! — рявкнул Миша и сунул остатки колбасы в карман. — Проглот хренов. Мог бы и мне оставить.

— Я оставил. Оставил! Мало? Вот только не надо обвинять меня в собственной медлительности! — Йорик развернулся на 180 градусов и на негнущихся лапах удалился во тьму.

— А я удочку нашел! — донесся из мрака его восторженный вопль. Собачье население квартала отозвалось дружным лаем.

Наконец, все необходимое было собрано: удочка с прочной леской; кусок колбасы; горсть снотворных таблеток. Миша привязал колбасу к леске и тотчас задрал удочку повыше — уж очень жадно пылали огоньки в глазницах черепа. После милиционер нашпиговал лакомство таблетками.

— Готово. Можем начинать.

План был таков.

С помощью удочки Миша скармливает собаке снотворную колбасу, и дожидается, пока псина уснет. Конечно, «угощение» можно было просто перебросить через забор, но в темноте оно могло угодить куда-нибудь не туда, а красть еще колбасу милиционер категорически отказывался.

В задачу Йорика входило пробраться в дом, найти Боекомплект и вынести его на улицу.

— Ну, с богом, — прошептал Миша.

С кошачьей легкостью Йорик взобрался на забор. Прошелся по верхней кромке от угла до угла, спрыгнул обратно.

— Собака там. Лежит возле будки, — череп ткнул лапой в забор справа от калитки. — Будка у самого забора, здоровенная такая. Так что бросай чуть подальше, чтоб колбаса на крышу не упала. Ну, давай!

Миша изготовил к броску пятиметровую телескопическую удочку. Прижав «собачку» на катушке, чтоб не трещала, вытравил на нужную длину леску. Гибкое удилище вжикнуло в воздухе. Соблазнительно пахнущий огрызок колбасы мелькнул в хилом свете фонаря и исчез за забором.

Йорк вытянулся в струнку.

— Ну?!

— Клюет! — прошептал Миша, почувствовав, как что-то несколько раз дернуло леску.

— Только не подсекай! — съехидничал череп. — Не на рыбалке.

— Сам дурак, — огрызнулся милиционер и прислонил удилище к забору. — Все, ждем пять минут, потом проверяем.

Прошло полминуты.

— Ну к черту! Дрыхнет она! — выпалил Йорик и сиганул на забор.

— Стой! — зашипел Миша, но было уже поздно: череп исчез в непроглядной тьме двора. Душа ушла в пятки. Вот-вот за забором хвостатое чудовище поднимет лай и перебудит всю округу! Вот сейчас…

Но ничего не случилось. Округа мирно спала, убаюканная монотонным стрекотаньем сверчков.

Йорик казался себе подводной лодкой, рассекающей черные воды океана, каковым представлялся ему укутанный мраком двор. Череп плыл по бетонной дорожке, ведущей к дому, по временам поднимая правую лапу-перископ.

— Буль-буль-буль, — шептал Йорик. — Сбросить балласт! Шшшш…

Жаркая мгла висела над городом как медленно остывающая сковородка. Все, что можно было открыть, было в доме открыто. Дверь распахнута настежь и подперта кирпичом. Окна открыты, противомоскитные сетки закатаны вверх. Ленивый южный ветерок едва колыхал листья виноградника, невидимого в темноте обычному глазу.

Но Йорик видел все. Иссушенные жарой помидорные грядки, которые пытался напоить покрытый испариной резиновый шланг. Летучих мышей, бороздивших небо, будто живые иллюстрации из книжки про вампиров. Четыре раскладушки, расставленные по обеим сторонам от входа в дом. А в них…

— Какого черта?! — пискнул череп, ткнувшись носом в огромный кулак, свесившийся с брезентовой кровати. — Что, в доме места не хватает?

Ответом ему стал громкий всхрап кого-то из громил.

Темнота ли действовала так угнетающе или безумное напряжение последних дней, но уже через минуту Мише стало казаться, что Йорика нет целую вечность. Чтобы успокоиться, милиционер принялся выхаживать вдоль забора, меряя его шагами. Получалось восемнадцать с половиной.

Сверху на молодого человека утомленно взирали бесчисленные звезды, похожие на капельки пота, выступившие на лбу страдающего от жары неба. Сверчки трещали в траве, должно быть, чтобы не уснуть и не пропустить нечто важное. Из-за забора доносились странные звуки, похожие на тихое иканье.

«Колбасой обожралась и дрыхнет» — с завистью подумал голодный милиционер — «Зря всю скормил. Этой сволочи и половины за глаза хватило бы».

Дойдя до правого края, Миша порывисто развернулся и вдруг задел прислоненную удочку. С дробным «бам-бам-бам» пластиковое удилище пересчитало доски и… повисло на леске в метре от земли. За забором икнуло куда громче.

Благополучно миновав спящих мордоворотов, Йорик ступил на порог. Ему открылась небольшая кухонька с газовой плитой, раковиной, подвесным шкафчиком и проволочной сушилкой для тарелок. Слева и справа чернели проходы в соседние комнаты.

Череп свернул налево и сразу понял, что ошибся. В крохотном закутке посапывала на старинной железной кровати хозяйка дома. В темноте лицо старушенции напоминало скомканный чулок.