Андрэ Нортон - Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ] Страница 65

Итак, у него есть кисть, но кисть нужно присоединить к руке, иначе всё это бессмысленно. Рука… он представил себе запястье, руку. И снова впереди заклубился туман, сливаясь с кистью и другим концом касаясь его плеча.

Ну же!

Никогда прежде он не концентрировался на каком-либо действии с таким напряжением. Длинная, чрезвычайно длинная «рука» из тумана начала подтягиваться к нему. Он должен удержать её… должен!

Ник прерывисто дышал. Назад, давай назад… он должен подтащить к себе этот нож!

Энергия Ника то прибывала, то убывала, и в такт этим приливам и отливам по земле маленькими рывками скользил кинжал. Вот он уже покинул освещённую площадку и теперь потихоньку приближался к нему! Ник не ощущал триумфа, только необходимость держать и тянуть.

И вот нож замер у его ног, а длинная призрачная рука, слегка светясь, провисла кольцами, словно ослабленная верёвка. Ник так устал… ведь усталость подобного рода он никогда прежде не испытывал, и теперь она навалилась на него, словно пудовые гири. Но если он поддастся ей, он погиб.

Нож необходимо поднять! Свернувшаяся колечками субстанция сгустилась, петли слились в более крепкую и видимую колонну, на вершине которой торчала кисть, удерживающая нож. Вверх! Всего себя Ник вложил в этот приказ.

Клинок рывками поднимался. Остриё укололо колено. Ник приподнял его ещё выше к первой стягивающей его верёвке. «Режь! — отдал он приказ. — Режь!»

Лезвие двигалось медленно, слишком медленно. Он чуть не поддался панике, но потом к нему всё-таки вернулось самообладание. Хоть и медленно, но клинок все же двигался…

«Режь!»

Клинок слабо елозил взад-вперёд по крепкой коже. Если бы только режущая кромка была достаточно острой! Не думай об этом… не думай ни о чём, кроме одного… режь… режь… режь!

Отрезанный конец ремня упал к его ногам. И тут же колонна из тумана тоже рухнула вниз, а вслед на ней на землю свалился и кинжал. Из последних сил Ник начал яростно извиваться. Путы спали, а он, перевернувшись, упал головой вперёд, запыхавшись и без сил.

Он повернул голову и поискал глазами Авалона. Но Герольда на поляне больше не было. Между угасающими кострами лежал один только Ник, а перед собой в этом слабом свете он увидел лишь искривлённый силуэт деревянного креста. И хотя он больше не был привязан к дереву, однако кисти его ещё были связаны, ноги затекли, и не оставалось никаких сил.

Кисти… Он должен освободить руки. Рядом лежал нож. Ник, не вставая, посмотрел на него. Он ещё раз попытался создать призрачную кисть. Но сила, какого бы рода она ни была, уже покинула его. Если он и поможет себе, то лишь с помощью физических средств.

Он с трудом перевернулся и пополз вперёд, пока не дотянулся до ножа. Как-нибудь закрепить его… но его ладони совсем онемели. Закрепить! Извиваясь на земле, покрытой прошлогодней листвой, Ник весом собственного тела вдавил пол рукоятки кинжала в этот перегной. Рядом нашёлся камень, и он, болезненно морщась, сдвинул его, достаточно надёжно, как ему показалось, укрепив кинжал. Вверх-вниз водил Ник запястьями, даже не зная наверняка, касаются ли путы острой кромки лезвия.

Он так и не был в этом уверен, пока его руки не упали на землю и постепенно не началось восстанавливаться кровообращение. Затем он привстал и прислонился к дереву, к которому был привязан. Нож, воткнутый в землю… он из железа. На негнущихся деревянных ногах, держась одной опухшей рукой за дерево, Ник нагнулся и поднял кинжал. Из последних сил удерживая его, юноше удалось засунуть его за пояс.

Здесь опасно оставаться. Используя дерево как опору, Ник обогнул его, уходя прочь от света костров. Однако ноги не слушались его, в какой-то момент ему даже показалось, что он вообще не в состоянии идти. Кусты… только бы ему добраться до них…

Ник упрямо ковылял вперёд. Там, в темноте, виделся более густой кустарник. Ник опустился на колени, потом ещё ниже, на живот, и пополз, протискиваясь под защиту веток, пока у него не кончились последние силы.

Им овладел не сон, а скорее усталость тела, такая безмерная, что он не мог пошевелить даже рукой, хотя мысли оставались ясными.

Он ещё не мог осознать, что же сделал. С механикой-то всё ясно: он подтащил кинжал и разрезал ремни. Но каким образом ему удалось это совершить?

Существуют незыблемые законы природы. Если вспомнить, чему его учили в родном мире, то сделанное им просто невозможно. Но здесь, похоже, те законы не действуют. Герольд говорил о трёх видах свободы. Сегодня Ник использовал одну из них, чтобы добиться другой, хотя мог бы поклясться, что таким образом этого нельзя сделать.

Ник закрыл глаза. Не думать… перестань удивляться и размышлять. Забыть обо всём. Нужно расслабиться, не думать, ни на чём не сосредоточиваться, ничего не делать…

Боль потихоньку стихала, раны заживут. Зло, столь обильно нахлынувшее сюда, ушло. Земля под ним слегка подалась, принимая его нывшее тело, убаюкивая его. Сучки и листочки слегка касались запрокинутого лица Ника, освежая его своим чистым ароматом. Он слился с землёй, с кустарником… Он в безопасности… в убежище… К нему наконец пришёл сон, лишённый сновидений.

Проснулся он не сразу, не как человек, разбуженный чувством тревоги. К нему медленно возвращалось ощущение реальности, сон постепенно покидал его. Он слышал негромкое щебетание птиц, шуршание веток…

Ник открыл глаза. Над ним покачивались листья, совсем близко от него, и кончики некоторых из них нежно касались его лица. Ник начал вспоминать, каким образом оказался он здесь. День был уже в самом разгаре.

Его тело ныло от боли, затёкшие мышцы ломило, запястья прямо-таки нестерпимо жгло, и всё же он чувствовал себя чудесно, обновлённо, словно раны его тела ничего не значили больше. И он продолжал наслаждаться неподвижностью.

Но это было не то чувство покоя и безопасности, которое охватило его на ферме. Оно было чуждым, но дружеским, словно ему разрешили перешагнуть за порог двери, ведущей в новую и совершенно иную жизнь.

Снова пробудились голод и жажда, принуждая его к каким-нибудь действиям. Ник с огромным трудом выполз из своего укрытия: руки его всё ещё были опухшими, запястья кровоточили. Ручей вроде бы находился в той стороне.

Пошатываясь, он побрёл вперёд. На поляне, залитой солнечными лучами, чернели погасшие костры, рядом валялись два кинжала, шест с крестом. Ник прошёл мимо валуна, на котором сидела га женщина, и опустился на колени у ручья. Потом лёг, окуная лицо в воду, жадно глотая влагу, погружая кисти и запястья в прохладную жидкость, от чего снова заныли все раны. И сонное удовлетворение улетучилось.