Дэвид Геммел - Волчье Логово Страница 66

— Как прикажешь, — проворчал Субай.

— Смотри не подведи, иначе оторву тебе руку и отколочу тебя ею до смерти.

Воины заулыбались.

— А теперь все за мной, к воротам!

Створки ворот давно уже сгнили, но надиры умудрились опустить подъемную решетку, заржавевшую и весившую не меньше двух тонн. За ней устроили завал из перевернутых повозок и поставили там тридцать лучников. — Они будут пытаться поднять решетку, — сказал Ангел. — Это им не удастся, потому что мы заклиним ее сверху. Она проржавела насквозь, и они примутся взламывать ее с помощью пил и молотков. Ты… как, бишь, тебя звать?

— Сколько можно спрашивать, уродина? — откликнулся горбоносый надир, ростом выше большинства своих соплеменников. Ангел полагал, что он полукровка.

— Вы для меня все на одно лицо. Ну, так как тебя звать?

— Орса-хан.

— Так вот, Орса-хан, будешь командовать обороной ворот. Когда они прорвутся — а они рано или поздно прорвутся, — подожжешь повозки и будешь сдерживать врага, чтобы люди со стены успели отойти в замок.

— Покуда я жив, они не прорвутся, — заверил Орса.

— Вот это по-нашему, парень! Ну что, вопросы есть?

— Зачем вопросы? — отозвался Борсай, безбородый шестнадцатилетний юноша. — Они придут, и мы будем убивать их, пока они не уберутся. Разве не так?

— Тоже верно, — согласился Ангел. — Вот что, когда они влезут на стену, а некоторые влезут непременно, не бейте их по головам. Рубите руки, которыми они будут хвататься за край. На них будут перчатки, но добрая сталь разрубит их. Каждый враг, падая, может увлечь за собой двух или трех, и больше уж они не встанут.

Закончив наставления. Ангел прошел по стене. Если верить Тридцати, готиры собирались нанести первый мощный удар по южным воротам. Там защитники и сосредоточили всю свою силу, расставив на прочных стенах через редкие промежутки пятьдесят человек. Ангел хотел вооружить молодых женщин, но надиры воспротивились этому. Война — дело мужчин, сказали ему. Ангел не спорил: скоро они сами переменят свое решение.

Сента и Мириэль шли через двор навстречу ему. Ангел испытал гнев; видя, как она льнет к Сенте, он понял, что они стали любовниками. Это вызвало у него во рту вкус желчи, но он заставил себя улыбнуться.

— Похоже, будет холодно, — сказал он, указывая на снеговые тучи над горами.

— Ничего, готиры не дадут нам замерзнуть, — ответил Сента, обнимая Мириэль за плечи. Она с улыбкой чмокнула его в щеку.

Они были хорошей парой — высокая, сияющая счастьем девушка и красивый золотоволосый воин, одетый в блестящий панцирь поверх замшевой рубахи и тугие кожаные штаны. Рядом с ними Ангел чувствовал себя старым — груз годов и разочарований висел на нем, словно свинцовые цепи. Его собственные штаны и камзол были изодраны и покрыты грязью, а раны болели немногим меньше, чем сердце.

Он прошел мимо них к замку, видя, что они даже не замечают его ухода. Немой мальчик сидел на ступенях с деревянным мечом за поясом. Ангел приветственно сжал руки. Мальчик повторил его жест и встал, улыбаясь во весь рот.

— Есть хочешь, парень? — Ангел поднес пальцы ко рту и сделал вид, будто жует. Мальчик закивал, и Ангел повел его в главный зал, где жарко пылали кухонные очаги. Толстый рыцарь в кожаном переднике помешивал похлебку.

— Немножко мяса на костях ему не помешает, — с улыбкой сказал он, взъерошив мальчику волосы.

— Но не в таком количестве, как у тебя, брат, — ответил Ангел.

— Странное дело: стоит мне взглянуть на медовую коврижку, и я уже чувствую, что толстею. — Он усадил мальчика за стол, налил ему в миску похлебки и с нескрываемым удовольствием стал смотреть, как ребенок ее поглощает. — Ты бы попросил Экодаса взглянуть на мальчонку, — предложил он. — Экодас у нас настоящий целитель. Ведь мальчик не родился глухим, он лишился слуха в младенчестве. И голосовые связки у него здоровы; не говорит он только потому, что не слышит.

— Откуда ты все это знаешь?

— Такой уж у нас, у толстяков, дар, — усмехнулся рыцарь. — Меня зовут Мерлон.

— Ангел, — представился гладиатор. Протянув Мерлону руку, он удивился крепости пожатия и стал смотреть на монаха по-другому. — А в тебе, пожалуй, мускулов побольше, чем жира.

— Исток благословил меня сложением столь же сильным, как мой аппетит.

Пока они разговаривали, мальчик съел три миски супа и полкаравая хлеба. Пришла Шиа и села на скамью рядом с Ангелом.

— Говорила я тебе — не пустят они нас сражаться, — сердито сказала она. Ангел усмехнулся.

— Ничего! Не сегодня, так завтра они запоют по-другому, как только нас начнут штурмовать со всех четырех сторон. У нас не хватит мужчин, чтобы сдержать их. Пусть женщины подбирают все… лишнее оружие.

— Оружие убитых?

— Да. И не только оружие, но и панцири, и шлемы, и наручни.

В зал вбежала молодая женщина с криком:

— Идут! Идут!

— Ну вот, началось. — Мерлон снял передник и пошел туда, где лежали грудой его панцирь, шлем и меч.

Мириэль стояла в левой стороне стены, почти на углу, около покосившейся башенки. Во рту у нее пересохло при виде хлынувших вперед готиров, и она перестала замечать жгучий зимний ветер.

Солдаты тащили к стене двадцать деревьев с коротко обрубленными ветвями. Позади них двигались две тысячи пехотинцев с короткими мечами и щитами. Мириэль взглянула направо. На середине стены стоял Ангел, мрачный и могучий, еще не обнаживший меч. Чуть подальше виднелся Сента, усмехающийся в предвкушении боя. Мириэль вздрогнула — но не от холода.

Деревья-лестницы тащили больше тысячи человек, и топот их ног по твердой земле казался громом. Двое надиров рядом с Мириэль складывали на парапете большие камни. Лучники пустили стрелы в наступающие ряды, но почти не причинили вреда одетым в доспехи солдатам, хотя несколько готиров упали, пораженные в незащищенные руки и ноги.

Первый ствол с грохотом ударился о стену. Надирский воин захлестнул его веревкой и стал тянуть.

— Подожди, пусть они на него влезут! — закричал Ангел.

О стену грохнули новые стволы. Зубцы в одном месте обвалились, и какой-то надир, крича, полетел во двор с сорокафутовой высоты. Упав, он попытался встать, но не смог из-за сломанной ноги. Несколько женщин подбежали к нему и унесли в замок.

Мириэль, наложив на лук стрелу, высунулась наружу. Тысячи солдат карабкались вверх по спиленным ветвям. Прицелившись, она выстрелила в висок готиру, который почти уже добрался до верха. Он повалился назад и увлек за собой следующего.

Ангел швырнул вниз камень — тот попал в поднятый щит готира и раздробил ему руку и плечо. Раненый чудом удержался на стволе, но камень ударил по шлему нижнего солдата и сбросил его вниз. Камни градом посыпались со стены, а враги все лезли, и десятка два уже взобрались на стену.