Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все Страница 66

-Но если я не найду способа снять заклятие?..

-Не волнуйтесь. Мы раздобыли все необходимое, – успокоил меня Теннонт. – Вот текст формулы, которую нужно произнести над артефактом в положенное время. Лучшие специалисты в чародейском деле заверили меня, что с ее прочтением сможет справиться даже адепт-старшекурсник. Что уж говорить о практикующем маге…

Я посмотрела на бумажку, затем на господина Теннонта. После перевела немигающий взгляд на Виро.

-Вы знаете, – голос у меня был немного неестественным, несмотря на то, что я изо всех сил старалась. – Мне что-то не по себе. Тяжелый день, сами понимаете… арест… пытки, опять же… Я, пожалуй, прилягу, а утром на свежую голову еще раз вас послушаю.

-Да-да, конечно, – согласился Кендрик Теннонт, и я встала из-за стола, чувствуя, что ноги и руки мне не повинуются.

Назовите мне причину, по которой маг не может сам прочитать простейшее заклинание и активировать артефакт. Заикание?.. Косноязычие?.. Обет?!! Нет уж, дело совсем не в этом! Если уж для прочтения ему понадобился другой маг, то можно было закладывать голову, что прочитавшего формулу ждет крайне неприятный сюрприз, и, скорее всего – последний в его жизни.

Я слышала про такие случаи. Взять хотя бы истории про магические кольца с проклятиями, которые чародеи подкидывали ничего не смыслящим бедолагам, и говорили: «А теперь пойди и уничтожь его». Попутно выяснялось, что нести эдакую дрянь нужно было не к соседнему хутору погожим летним вечером, да и человеку, надевшему такое кольцо, оно здоровья не прибавляло – вот только деваться было уже некуда.

Спрашивается, почему бы чародею самому не взять мерзостный артефакт и не выбросить, куда положено?

Но только кому-нибудь в подобной ситуации это приходило в голову, как тут же ему в ответ заявляли: «Нет, ты Избранный! Никто, кроме тебя, этого не сделает!» и возражения не принимались, ведь магу виднее, кто годен на подвиг, а кто – нет. Сколько таких невезучих избранных пропало – одним менестрелям ведомо.

Лично я не собиралась становиться Избранной ни при каких обстоятельствах – даже если б мне сказали, что пройдя босиком до Даэля и выбросив в какую-нибудь пропасть вставную челюсть Брианбарда, я остановлю Упаколапсис. И тем более я не собиралась читать заклинание, которое упорно не желал произносить вслух другой маг.

Как ни тяжело было признавать, но побег был самым здравым решением.

На всякий случай я прокралась к щели в полу коридора, где можно было услышать, что делается на кухне, и приложила к ней ухо. В ухе слегка стрельнуло, к моему ужасу, но безобразничать в полную силу не начало.

-…она не обрадовалась, по-моему, вашему завлекательному предложению, Теннонт, – говорил Виро.

-Да нет, она просто растерялась. Видимо, испугалась ответственности. Сам посуди – она ничего таинственнее коров с расстройством желудка в глаза не видела. А тут – артефакт. Да она полночи спать не будет, так захочет его увидеть своими глазами. Мы ей намекнем, что ее мастерство высоко оценит Лига, и, думаю, эту дуреху не придется даже подначивать… – самодовольно и уверенно отвечал Теннонт.

Я, вне себя от злости, вернулась в комнату и уставилась в зеркало.

-Почему меня все считают такой идиоткой? – спросила я у отражения. Потом подумала и прибавила – Надо будет принести какую-нибудь жертву богам за то, что они мне хоть так пособляют в трудных ситуациях.

Глава 18,

в которой описывается второй побег в жизни Каррен, еще менее удачный, нежели первый

Дурной опыт имеет только одно полезное качество – он позволяет не повторять свои ошибки впоследствии. Если в тринадцать лет мне казалось, что побег способен привести к чему-нибудь хорошему, то теперь я была твердо убеждена: бродяжничество – это второй пункт в перечне ужасных бедствий, которые могут выпасть на долю человека. Но, так как первым пунктом в этом перечне шла мучительная смерть в результате казни или чародейских интриг, особого выбора у меня не было.

Собрав воедино все плохие воспоминания о путешествиях, выпавших на мою долю, я нацепила на себя как можно большее количество одежды и набила сумку до отказа всякими мелочами, которые впоследствии можно было обменять на еду. Полагаться на свои способности к краже домашней птицы с крестьянских подворий было еще более наивно, нежели надеяться на свои магические дарования. Я даже не поленилась свинтить шишечки со спинки кровати – на каком-нибудь глухом хуторе их можно было выдать за амулеты широкого спектра действия, что приравнивалось к скромному ужину в теплом кругу простых и добрых людей.

Так как выходить из комнаты было делом рискованным – я не знала, насколько чуткие уши у моих гостей, – багажа получилось не так уж много. Количество денег, скопленных мной за время службы у Виктредиса, и вовсе было позорным. Я с печалью вспоминала про рукоять от меча в кабинете и неисправный арбалет – вещи это были не очень габаритные, но уж куда более перспективные в плане продажи, нежели чернильница или редкозубый гребень для волос.

Если смотреть правде в глаза, то добраться с такими запасами я могла разве что до соседней провинции, да и то, если все разбойники и упыри Эсва решат дружно взять отпуск на ближайшие пару недель.

Темнело быстро. Я зажгла свечу и принялась следить, как застывают потеки воска. На огонь летела всяческая мошкара, судьба которой была столь же предсказуемо нерадостна, как и моя. Тоска, охватившая меня, становилась все сильнее, и когда растворился последний алый отблеск заката, я уже начинала сомневаться в правильности своего выбора. Пару раз я выходила из комнаты прислушаться – легли ли спать Теннонт и Виро (гостевая комната располагалась в противоположном конце коридора, напротив опочивальни Виктредиса), и, в конце концов, сказала себе, что время малодушия закончилось.

Открытое окно, из которого тянуло ночной прохладой, ни капельки не воодушевляло. Я взяла сумку, тоскливо вздохнула и шагнула к нему.

После этого все смелые планы на ближайшие дни отправились в Lohhar'ag, сопровождаемые моим отчаянным воплем, потому что в подоконник с хрустом впились громадные когти, а в проеме окна показалась харя волкодлака, причем к своему удивлению я обнаружила, что по ширине они практически совпадают.

Не знаю, как принято поступать правильно, если в твое окно лезет здоровущая плотоядная тварь, слюна которой щедро орошает пол и подоконник, но я действовала интуитивно, то есть схватила колченогую табуретку и изо всех сил врезала ею волкодлаку по лапам. Тот заревел и исчез в темноте. Внизу хрустнули ветви кустов. Надеяться на то, что тварь сломала себе шею, и на этом все мои неприятности закончились, было крайне оптимистично. Вот если бы это я так грохнулась со второго этажа, то, разумеется, могла бы рассчитывать только на отпевание и похороны за счет городского совета.