Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц Страница 67

Гамандил сказал холодно:

— Как они смогут нас теснить? Мы не в лесу, который можно вырубить, хотя я и не представляю, как это люди могут сделать даже там.

Я сказал с горечью:

— Отсидеться не удастся!.. Люди сперва селятся в долинах, все верно, но затем переплывают океаны и заселяют дальние острова. Более того, с какой-то дури лезут на самые высокие горы, хоть и прекрасно знают, что там нет ничего!

Иримэ проговорила с недоумением:

— Это мы уже заметили…

Еще одна из эльфиек спросила:

— Но… зачем?

— Не знаю, — огрызнулся я. — Да это и неважно!.. Точно так же, обдирая в кровь пальцы, обмораживаясь и терпя неимоверные лишения, добираются до Северного полюса и до Южного… ну, это такие места на земле, где ничто не живет и не может жить из-за лютого холода. Так почему же вы полагаете, не доберутся до ваших теплых гнезд?

— Но не добрались же?

— Доберутся, — пообещал я.

Гамандил сказал презрительно:

— Они об этом пожалеют.

— Простите, — сказал я, — что говорю неприятные вещи… но люди упрямы. Да вы и сами могли это заметить, раз уж наблюдаете за ними. Как только они поймут, что на вершинах гор что-то есть, они будут стремиться сюда. И сколько бы их ни гибло, в каждый следующий раз они будут подготавливаться лучше. И однажды…

Я умолк, но они хмурились и ждали окончания фразы, наконец Гамандил спросил резко:

— И что однажды?

— Сумеют войти в вашу крепость, — ответил я тихо. — Во множестве. И с оружием.

Перед нами на стол опустили словно из воздуха, я даже не видел кто, широкие блюда с жареными рябчиками и совсем уж мелкими птичками, вроде воробьев. Их крохотные коричневые тушки аппетитно громоздятся горкой на широком блюде.

Изысканные вина, но вся изысканность, на мой взгляд, в вычурных бутылках из настоящего темного стекла, а вино так себе, хотя для тех, кто не пробовал лучшего, это шедевр…

Я напрягся, уставился перед собой на стол привычно бараньим взглядом. Там медленно появился изящнейший фужер на тонкой ножке, из тончайшего стекла и такой прозрачный, что стекла почти не видно.

Иримэ и вторая эльфийка ахнули, а я сказал мирно:

— У нас, лесных эльфов, пьют из прозрачного стекла, чтобы видеть всю красоту благородного вина.

Они, замерев, смотрели, как наполняется фужер, а я создал еще два сразу с вином и подал их Иримэ с подругой. Первый фужер предложил Гамандилу.

— Отведайте, что обычно пьем мы, местные.

Они пробовали осторожно, заранее кривились и морщились, а другие эльфы за ними наблюдали заинтересованно и уже обменивались шуточками насчет реакции.

Гамандил потреблял медленно, анализируя, однако обе эльфийки припали, как бабочки к нектару, и пили мелкими частыми глотками, ахая и закатывая глаза.

Иримэ, выловив длинным языком последние капли, воскликнула:

— Вино… бесподобное! А еще не пойму… как удается делать стекло таким… бесцветным.

— Как? — изумился я. — Оно и должно быть таким прозрачным! А дальше окрашивают по желанию.

Она спросила непонимающе:

— По желанию?

— Ну да!

— То есть, — уточнила она, — можешь окрашивать в любой цвет?

— Запросто, — ответил я. — Как два пальца… ушибить. А что… ах да, теперь вижу, у вас все кубки, чаши и бутыли темно-зеленого цвета… Я думал, это у вас такая мода.

— Что такое мода?

— Это когда сегодня все носят такие одежды, — объяснил я, — говорят такими словами, едят именно эти блюда, а завтра всем нравится совсем другое, и мир меняется.

Она странно посмотрела на меня.

— Но это характерно для людей…

Я ощутил опасность, сказал небрежно:

— Мы, лесные эльфы, отыскиваем у людей все самое интересное и перенимаем… иногда. Для игры. Изменчивость жизни — это так увлекательно!

Она задумалась, мне показалось, что в дивно раскосых глазах мелькнула странная печаль.

Гамандил опустил на стол пустой фужер очень осторожно, но не выпустил его из руки. Мне показалось, что любуется тонким прозрачным стеклом, однако вовремя опомнился и произнес сухо:

— У вас, как вижу, еще не произошло разделение…

— Какое? — полюбопытствовал я.

Он ответил с вежливой оскорбительностью:

— На высших и… слуг. Когда-то все у нас были способны создавать еду и вино. Но намного важнее было поддерживать жизнь и существование нашей крепости, нашего существования, и наиболее сильные занимались этим. А слабые продолжали создавать пищу…

— Понятно, — сказал я. — Давайте догадаюсь, они и сейчас создают пищу, стирают и вообще содержат крепость в блеске, а вы…

— Все верно, — согласился он милостиво и с таким видом, что удивлен, как это я вообще могу сосчитать пальцы на одной руке. — А мы занимаемся крепостью. Она вбирает рассеянную в воздухе магию, поддерживает тепло и жизнь растений с животными, кроме того, крепость должна быть по-прежнему незримой для всех… кроме эльфов, разумеется. Потому все так удивились, когда вы ее обнаружили, и не сразу решили, впускать вас или…

— Спасибо за доверие, — сказал я.

Он покачал головой.

— Рано благодарите.

— Мне кто-то не верит?

— Никто не верит, — ответил он. — Я в том числе.

Глава 5

Я посматривал на их лица, внешне абсолютно невозмутимые, и чувствовал, что загадку им подбросил еще ту. Сегодня же призовут слуг, что те же эльфы, будут требовать, чтобы те вспомнили секреты создания дивного вина, которым я угощал, и этого необычного и просто волшебного лакомства, которое называю мороженым. Ага, пусть вспоминают!

Конечно, это не козыри, но все-таки можно щелкнуть по носу этих надменных снобов, а как отказаться от такого удовольствия?

Я был уверен, что это невероятный пир по какому-то особому случаю, но Иримэ безмятежно сообщила, что ничего подобного, это просто обед, это всегда так.

Гамандил добавил с холодной усмешкой:

— Вечером соберутся еще и на ужин. Точно так же. У нас так, смертный.

Я поинтересовался:

— А что это за обращение такое? Вы что, бессмертные?

Он кивнул, и я только рот распахнул, как глупая рыба, когда он ответил спокойно и даже без рисовки:

— Разумеется.

— Ого, — сказал я ошалело, — ничего себе… Так вы вообще должны рулить миром! А вы в такой весьма нелепой изоляции!

Он сказал с неохотой:

— Бессмертность и неуязвимость не одно и то же. Нас легко ранить, а умираем мы быстрее, чем вы, люди. Видимо, наш народ слишком много тысяч лет жил без войн, у нас нет ничего для сражений, мы умеем создавать только еду и… всякое для уюта.