Евгений Лобачев - Ведьмоспас Страница 67

Первой неладное почуяла Аделаида. Она вытянулась в струнку, втягивая воздух распухшим кожаным носом. Ржавая цепь натянулась до предела. Аделаида глухо зарычала.

– Ты порычи у меня! - донесся из дома голос хозяйки.

Тем временем Йорик полз на брюхе через помидорные грядки. Земля, еще не просохшая после ночного полива, липла как разогретый пластилин, и скоро уже на самом Йорике можно было бы что-нибудь посадить.

Закончив упражнения, бритоголовые помогли хозяйке вынести на площадку перед домом стол и несколько стульев. Потом началась суета на кухне, и вскоре на столе стали появляться разные разности.

Из своего земляного укрытия несчастный Йорик, глотая слюну, следил за тем, как подают блюдо с блинами, и широкую тарелку с горячими, мягкими как пух, лепешками, и глубокую пиалу, доверху наполненную самой густой и самой жирной в мире сметаной.

– Няааам!!! - пронесся над двором исполненный адской муки вопль.

– Ууууу-гав-гав-гав! - подхватила Аделаида.

– Деля, девочка, я ж тебя кормила, сука ненасытная! - укорила хозяйка. Видимо усовестившись, собака ненадолго замолчала.

Гости уселись за стол. Мордоворот, которого в свое время всласть погонял Йорик, развернул на коленях географический атлас, и принялся водить пальцем вдоль нарисованного фломастером жирного красного луча, указывавшего на север. Увлекшись, он совершенно не следил за рукой, доставлявшей пищу ко рту. В итоге макал лепешки в блины, блины в чай, а вместо чая прихлебывал сметану из пиалы.

– Братия, а тут горы, - пробормотал рассеянный, когда палец уперся в коричневые пятна северней города. - Альпинисты есть?

– Ты, Вася, и будешь альпинистом, - осклабился пышнотелый тип, похожий на связку сарделек с глазами. - Дадим тебе ледоруб, веревку и будешь нас на скалы затаскивать.

Вася кивнул.

– Договорились. Только, Борисыч, твоя веревка точно оборвется. Заруби себе на носу.

– Вася, посмотри, какие-нибудь дороги в ту сторону ведут? - попросила Люба. "Скорпионий хвост" в губе поник и потускнел - должно быть, последние дни дались девушке очень и очень нелегко.

– Есть, - ответил Вася, накрыв толстым пальцем сразу полкарты. - И железная, и шоссе.

– А города или поселки какие-нибудь?

– Навалом. Ходжикент, Чарвак, Бричмулла. О, Бричмулла! - Вася гоготнул. - Прям как в той песенке. Ну там, где еще ишак в полынье…

– Ишак в полынье, - задумчиво пробормотал Борисыч. - Вась, прям как с тебя писано.

– Корешков, заткнись! - прикрикнула Люба. - Опять за старое?

Вася побагровел.

– Нет уж, пусть говорит, - прогудел он дрожащим от ярости голосом. - Пусть выговорится перед смертью, потому как я его…

Гигант сгреб со стола блюдо с блинами и водрузил его на бритую макушку обидчика.

– Братья, остановитесь! - пискнул самый щуплый из Любиных телохранителей.

– Щас остановим, - прошипел Борисыч, метнув в Васю пиалу со сметаной. Жирные капли веером разлетелись над столом.

– Молитесь, братья! - хором заорали остальные мужчины, размазывая по лицам белые сметанные потеки.

– Хватит! - пронзительно закричала Люба.

Ее никто не слушал. Телохранители тузили друг друга с энтузиазмом боксеров, бьющихся за миллионный гонорар. Вася повалил Борисыча на землю, опрокинул на него стол и принялся прыгать сверху, ухватившись за торчащие ножки. Вокруг с воплями носилась переполошенная хозяйка.

– Хватит! - заорала Люба так громко, что перепуганная Аделаида, поджав хвост, юркнула в будку. - Стоять, недоноски, а то…

Молниеносным движением девушка извлекла из-за пазухи золотую коробочку. Щелкнул замок, откинулась крышка. По двору полилась волшебная мелодия.

Драчуны опустили кулаки и затравленно уставились на Любу. У некоторых на физиономиях начинали расцветать лиловые бутоны синяков.

– Обезьяны, - прошипела девушка, дрожа от ярости. - Чисто обезьяны.

Йорик пробыл во дворе еще некоторое время, а потом вернулся на дерево. В зубах он держал перемазанный глиной кусок лепешки.

– Значит так, - проговорил череп, попытавшись всучить лепешку Мише. - Они собираются на север. Ориентировочно Ходжикент, Чарвак и какая-то Бричмулла. Место знаменито тем, что там ишаков топят в полыньях. Добраться можно либо на электричке, либо автобусом или машиной. Вот-вот тронутся в путь, хозяйка гонит, грозится вызвать милицию.

– Это за мордобой-то? - милиционер взял лепешку и незаметно сунул ее в дупло позади себя. - Чего это они драку затеяли?

– Какие-то старые счеты, - ответил Йорик. - Похоже, их только Люба и удерживает от смертоубийства, а так давно бы уж друг другу носы пооткусывали. Кстати, видел, где она прячет Боекомплект?

Милиционер кивнул.

– Ушлая бабенка. И замаскировала так хорошо, что и не заметишь.

– Фигуристая девица, - Йорик облизнулся. - Есть, где припрятать.

В это время хозяйка выпроваживала со двора беспокойных постояльцев. Хлопнула калитка, и компания злодеев оказалась на залитой солнцем улице.

– Что делать будем? - прошептал Йорик, которого так и подмывало плюнуть на маячившую под деревом гладкую макушку Борисыча.

– Ждать, - коротко ответил Миша.

Ждать пришлось недолго. Люба остановила кудрявого седенького мужичка с аккордеоном, бредшего куда-то по своим делам. Тот заговорил, указывая рукой в направлении, параллельном железнодорожным путям. До милиционера долетали отдельные фразы: "Вокзал… двадцать минут… электричка… Ходжикент…". Злодеи благодарно закивали и, разом повернувшись, двинулись вверх по улице.

Когда их силуэты стали растворяться в жарком мареве, Миша и Йорик слезли с дерева и поспешили следом.

Слежка на вокзале превратилась для Миши в кромешный ад. Едва достигнув цели, злодеи рассыпались по округе как банда бродячих муравьев. Они шмыгали всюду. Один закупал провиант в окрестных магазинчиках, другой битый час таращился на расписание поездов - должно быть, заучивал наизусть, третий стоял в очереди в билетную кассу. Люба о чем-то расспрашивала пассажиров, железнодорожников и даже милицию. Остальные слонялись без дела, и несколько раз только чудо спасало Мишу от встречи с ними.

Трудней всего было держаться в двух шагах от Васи, когда тот покупал билеты. Миша едва не вывернул шею, пытаясь сделать так, чтобы Любин телохранитель не увидал его лица, и при этом расслышать, что же тот говорит в окошечко кассы.

Становилось все жарче. Южное солнце вовсю старалось разогнать ночную прохладу, чтобы люди могли провести несколько незабываемых часов в пылающем аду. Миша обливался потом, чувствуя себя гусем, которого поджаривают в духовке до розовой корочки. Йорик, замурованный в коконе из высохшей глины, впал в некое подобие анабиоза, подобно африканской двоякодышащей рыбе. В итоге, милиционеру постоянно приходилось делать вид, что храп и сонное бормотанье доносятся вовсе не из его сумки.