Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм демонов Страница 67

— Идемте, идемте скорее, — торопила Ефросинья. — Я вас блинами угощу, чаем напою, а то и чем покрепче…

Царь-Городский Гостиный Двор представлял собой огромное деревянное строение, даже попросту очень большую избу. С трактиром на первом этаже и множеством комнат на остальных двух этажах. И все это строение было пронизано множеством запутанных коридоров и узких лестниц. В одном из темных грязных закоулков, пропахшем кислыми щами и кошачьей мочой, стояли двое половых в одинаковых красных рубахах и с одинаково прилизанными волосами с пробором посередке. Один из них, деловито попыхивая самокруткой, говорил:

— Дерьмо нонеча постояльцы.

— Эт точно — дерьмо-с, — меланхолично отвечал второй, очищая ножичком кожуру с яблока.

— Голытьба сплошная, — продолжал первый.

— Голытьба-с, — спокойно соглашался второй. И тут рядом с ним на стене возник здоровенный таракан, видимо, вылезший из щели и не менее прочих удивленный присутствию посторонних. Второй молниеносным движением руки проткнул таракана ножом. Осмотрел его внимательно и грустно покачал головой:

— Голытьба-с.

Первый брезгливо посмотрел вослед таракану, щелчком отправленному в сторону лестницы, и продолжил свой глубокомысленный разговор:

— Вот токмо в двадцать первой горнице мамзелька.

— Да, мамзелька-с что надо, — меланхолично кивнул второй.

— Такая фря расфуфыренная. Платье из черной, как душа лиходея, ткани заморской. А перчатки такие тонкие, что жилки на руках сквозь черный шелк видать. Но злая, как сука.

— Как сука-с, — откликнулся второй, разглядывая яблоко, будто прикидывая, с какой стороны куснуть будет сподручней.

— И на водку ни хрена не дает.

— Эт точно — ни хрена-с не дает.

— Но сразу видать, не из бедных.

— Это видать точно-с.

— Так пошто на водку не дает? — уже с досадой вопрошал первый, размахивая самокруткой под носом у своего невозмутимого коллеги.

— Воровка-с, — все так же спокойно отвечал второй, грустно разглядывая очищенное яблоко.

— А я думаю, — торжественно заявил первый, — она ведьма! Во как.

— А может, и ведьма-с, — откликнулся второй.

— А то чевой-то она лицо свое под черной тряпицей прячет? А?

— А действительно-с — чего-с? — без какого-либо интереса в голосе спросил второй.

— А вот от того! — многозначительно отвечал первый.

Но тут, к сожалению, их содержательный разговор был прерван самым грубым образом — откуда-то из недр дома раздался громогласный рык:

— Федот! Данила!

Половые в мгновение ока преобразились, на их лицах появились сладкие улыбочки, а спины угодливо согнулись.

— Уже бежим! — пискнул первый, отбрасывая окурок в урну.

— Спешим-с! — откликнулся второй, отправляя туда же так и не попробованное яблоко.

И труженики приторно навязчивого сервиса понеслись по коридору на хозяйский зов. Бог-то далеко на небесах, а хозяин — вот он, здесь, и кулаки у него ох какие тяжелые.

Василий медленно брел по главному проходу мангазейского базара, на котором к вечеру уже затихала бурная жизнь, присущая подобного рода местам всех времен и народов.

«Лягушачью» лавочку Данилы Ильича детектив искал не для того, чтобы пополнить свой «золотой запас», а чтобы встретиться и побеседовать с ее владельцем. Дело в том, что Данила Ильич долгие годы был ближайшим помощником покойного воеводы Афанасия и одновременно — осведомителем Рыжего. После смерти Афанасия Данила Ильич собирался отправиться в Царь-Город и продолжить военную службу под началом столичного воеводы, но Рыжий попросил его выйти в отставку и даже снабдил средствами на покупку лавки, с тем чтобы он уже в качестве частного лица продолжал наблюдательную миссию в Новой Мангазее.

Данила Ильич, невысокий и плотно сбитый человек с мужественным лицом и длинными усами, уже собирался закрывать свою лавку с неумело намалеванной над входом лягушкой, когда к нему подошел Дубов.

— Вообще-то я ухожу, — сказал хозяин лавки низким хрипловатым голосом, — но ежели вам чего нужно, то могу продать.

— Нет-нет, мне просто нужно поговорить с вами, — откликнулся детектив.

— А, ну что ж, можно и поговорить, — как будто совсем не удивился Данила Ильич и, пропустив гостя в лавку, прошел следом. — Прошу, — указал он на стул возле прилавка. Детектив непринужденно уселся и стал с живым интересом разглядывать обстановку — огромные жбаны с лягушками и несколько аквариумообразных сооружений, в которых резвились лечебные пиявки и неподвижно сидели виноградные улитки.

— Вот это вот и есть мое хозяйство, — Данила Ильич не без гордости окинул взором лавку. — Лишь нильского крокодила не хватает, да токмо места для него маловато… Да, так о чем бишь вы хотели со мною поговорить?

— Я — актер и драматург, — начал Василий заранее придуманный монолог, — и собираюсь написать трагедию для скоморошьего представления о покойном воеводе Афанасии. И вот, чтобы не выдумывать разных небылиц, решил обратиться за помощью к людям, которые его хорошо знали. В частности, к вам, уважаемый Данила Ильич, как к его ближайшему сподвижнику. — Дубов замолк, ожидая отклика, однако его собеседник молчал, насупленно глядя куда-то вниз. — Надеюсь, что вы не откажете в помощи?

— Чепуха все это, — угрюмо сказал Данила Ильич. — Не таков был Афанасий, чтобы о нем скоморошьи представления устраивать. — И, пристально глянув на Дубова, спросил: — А скажите, вы еще к кому-нибудь с этим делом обращались?

— Ну разумеется, — дружелюбно улыбнулся Василий, — и не к кому-нибудь, а к весьма влиятельному царь-городскому деятелю. — И, чуть помедлив, добавил: — К Рыжему.

— Ну, нашли к кому обращаться, — иронично хмыкнул Данила Ильич. — Он ведь человек не военный, да и с Афанасием знаком почти не был.

— Вот он-то и посоветовал мне пойти к вам, — подхватил Дубов, — и попросил передать вам лично вот это. — Сыщик порылся во внутреннем кармане своего кафтана и извлек оттуда обрывок какой-то зеленой бумажки.

— Ах, вот оно что… — пробормотал Данила Ильич и, пошарив у себя за пазухой, достал похожий обрывок. И когда он сложил обе бумажки на прилавке, то их рваные концы совместились и образовали прямоугольный листок, а точнее — долларовую банкноту. — Значит, вы от Рыжего, — уже деловым тоном сказал Данила Ильич. — Давненько поджидаю. Да, так как вас звать-величать?

— Василий Николаевич Дубов, — ответил гость. — Но формально я здесь как скоморох Савватей Пахомыч. И одно из моих заданий — расследовать, кто и зачем убил Афанасия. Но главное — выяснить, что происходит в Мангазее.