Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм демонов Страница 69

— Будем делать то, что от нас зависит, — уверенно заявил Дубов. — Есть ли у вас связь с Рыжим? Надо ему все сообщить, а там он уж пусть думает.

— Связь имеется, — кивнул Данила Ильич, — завтра же пошлю в Царь-Город верного человека.

— Ну вот и прекрасно. А я попытаюсь выйти на тех, кто готовит заговор и, скорее всего, убрал Афанасия. Скажите, нет ли у вас на примете кого-то, кто мог бы на них вывести?

— А черт его знает! — махнул рукой хозяин. — Хотя погодите — есть тут одна бабенка, она все пыталась охмурить Афанасия, так кончилось тем, что он прогнал ее с криком: «И передай своим хозяевам, что ничего у них не выйдет!». А потом сказал мне: «Данила, держись подальше и от этой женщины, и от ее дружков».

— И что это за бабенка? — Василий привычно извлек блокнот.

— Некая Миликтриса Никодимовна, живет в Садовом переулке в собственном доме. Только не думаю, что вы от нее чего-то добьетесь.

— Попытка — не пытка, — хмыкнул Дубов, а сам подумал: «Уж не та ли Миликтриса Никодимовна, что была возлюбленной Евлампия?». — Ого, как уже темно — пойду, пожалуй.

— А я останусь, — откликнулся Данила Ильич. — Да и вам, Василий, лучше бы у меня переночевать. Место найдется.

— Нет-нет, пойду, — засобирался детектив, — но завтра обязательно к вам загляну.

— Удачи вам, — искренне пожелал хозяин.

Пал Палыч сидел у себя в сыскном приказе и читал длинный свиток, содержащий сводку событий криминального или просто не совсем обычного характера за минувший день. Согласно давно сложившейся традиции, глава приказа выбирал из числа сообщений наиболее, по его мнению, важные и докладывал непосредственно Рыжему.

Взор Пал Палыча мельком пробежал через донесения о мелких кражах, пьяных драках и прочей привычной «бытовухе» и споткнулся на следующей записи:

«Изрядно пополудни прибывший неведомо откуда лекарь, именующий себя Владленом Серапионычем, прохаживался по городскому кладбищу и особливо справлялся у служителей, где погребен недавно убиенный князь Владимир, и затем долго стоял возле его могилы. Пройдя по кладбищу вдоль и поперек, оный Владлен Серапионыч вернулся в терем господина Рыжего, где временно проживает».

— Неужели Серапионыч все-таки не оставил надежды осквернить княжескую могилу? — озабоченно пробормотал Пал Палыч. — А что если и Рыжий ему в этом потворствует?! — И, с осуждением покачав головой, сыщик продолжил чтение:

«Нынешний день вновь принес новое непотребство в Боярской Думе. На сей раз отличился боярин Илюхин, призвавший к свержению Государя, который от неумеренного потребления горячего пития якобы совсем потерял разум и более не способен править страной и народом. При этом многие бояре шумно ему рукоплескали. Когда же думский пристав вывел непотребника вон, то вскочил боярин Андрей и с криком „Дормидонта — в темницу, Длиннорукого — на престол!“ принялся размахивать крестом, болезно задев при этом двух соседних бояр. Должно заметить, что боярин Андрей достойно заменил в Думе покойного князя Владимира, известного своими охальными выходками».

— Хорошенькое дело, — злорадно хмыкнул Пал Палыч, которого подобные сообщения из Боярской Думы всегда забавляли. — А князь Длиннорукий как раз в отъезде. Вот ужо придется ему теперь перед царем оправдываться!.. Ну, почитаем, что там еще.

«Сегодня в Царь-Город прибыла и поселилась на Гостином Дворе женщина, чье имя и облик внешности остаются доселе неизвестными, поелику поверх лица она носит темную накидку из кружев. Особой слежки за нею не установлено, однако известно, что после обеда сия женщина дважды покидала Гостиный Двор».

Пал Палычу не было известно слово «интуиция», однако своим сыскным чутьем он почувствовал, что здесь дело нечисто.

— Возьмем на заметку, — вздохнул глава приказа и, обмакнув гусиное перо в чернильницу, сделанную в виде храма с откидным куполом, поставил возлесообщения размашистую галочку.

Василий шел по пустынному ночному базару и размышлял об услышанном от Данилы Ильича. Картина вырисовывалась весьма зловещая, но отнюдь не безнадежная — Великий Детектив чувствовал в себе достаточно силы «раскрутить» это дело до упора.

Однако каким-то шестым чувством, выработанным на сыщицкой работе, Дубов чувствовал, что кто-то за ним следит. А когда он миновал рыночные ворота и углубился в беспорядочную паутину мангазейских улочек, то его преследователь перестал прятаться и откровенно шел сзади Василия, чуть не наступая ему на пятки. Детектив ускорил шаги, стараясь держаться подальше от редких освещенных окон, чтобы не показать своего лица, но преследователь не отступал ни на шаг.

«Уйти не удастся, — лихорадочно соображал сыщик, — к тому же я совсем не знаю города. Что ж, придется действовать на опережение…»

Василий решительно свернул в ближайший темный переулок, и когда преследователь повернул туда же, то детектив встретил его ударом — самым резким и сильным, на какой только был способен. Человек упал на мостовую без сознания. Первым побуждением Дубова было поскорее убраться с места происшествия, но профессиональное любопытство взяло верх: Василий склонился над потерпевшим и, чиркнув спичкой, внимательно оглядел его лицо: немного вытянутое, с тонкими усиками; черные волосы для блеска смазаны чем-то вроде подсолнечного масла. «Нет, — подумал детектив, — настоящие филеры наружного наблюдения обычно стараются принять внешность как можно более незаметную, а не эдакого дона Луиса Альберто». На шее потерпевшего болталась золотая цепочка с медальоном, которые Василий, недолго думая, снял инебрежно сунул в карман.

— Нехорошо, конечно, — пробормотал детектив, — но медальончик-то наверняка не его, а ворованный. Подарю его баронессе заместо разбитого кувшина. — И Дубов, не оборачиваясь, поспешил по темной улице в ту сторону, где, по его представлениям, должен был находиться постоялый двор.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ВТОРНИК. ТУМАН СГУЩАЕТСЯ

Рано утром, едва над Царь-Городом завязалась заря, терем Рыжего сотрясли громкие удары в дверь. Первым проснулся доктор Серапионыч, чья комната находилась на первом этаже — он накинул прямо на исподнее свой любимый сюртук и побежал ко входу. Отодвинув тяжелую щеколду и открыв дверь, доктор увидел, что прямо на крыльце лежит незнакомый человек в богатом боярском кафтане, а неподалеку от него валяется меховая лисья шапка, не совсем соответствующая летнему сезону. Серапионыч нацепил на нос пенсне и оглядел улицу — там почти никого не было, если не считать какой-то длинной темной фигуры, быстро и чуть вприпрыжку удалявшейся и на глазах доктора скрывшейся за углом. В другом конце улицы доктор заметил еще одну столь же темную фигуру, которая показалась ему похожей на женскую, но когда он глянул туда еще раз, там уже никого не было.