Очкарик 3 (СИ) - Афанасьев Семён Страница 7

Второй спасшийся тем временем подступал к девке.

Глава 4

Нет худа без добра.

Пока ноги несут меня в направлении предполагаемого лагеря гномов, лично я из ночного происшествия делаю сразу несколько выводов.

Первое. Я недопустимо расслабился. Можно очень долго оправдывать себя различными внешними факторами, но откровенный приговор будет всегда один: сам мудак.

Второе. Судя по загадочному гному с огнестрелом, у меня очень даже получится в итоге переснаряжать патроны (хорошо, что гильзы я на всякий случай по возможности за собой всегда собираю).

Порох здесь известен однозначно, а по ударному составу для переснаряжения капсюлей — это бертолетова соль и толченное стекло. У коротышки, если что, в его приспособе однозначно было тоже что-то с капсюлем. Значит, в наличии есть даже какие-то технологии. Надо будет разобраться по возвращении.

Для автоматического пистолета Стечкина девять на восемнадцать подойдет дымный бессерный порох (уголь), калиевая селитра или калий-натриевая селитра.

В качестве замены серы вообще можно использовать желтую кровяную соль — железные опилки и высушенные стоки скотобоен. Уж последнего у тех же кочевников должно хватать, или кто там им будет наследовать на границе степи и оседлых (тьфу три раза).

Заменой свинцовым пулям в медной оболочке (и со стальным сердечником) могут служить серебряные пули, так как плотность серебра лишь немногим уступает плотности золота и вольфрама. При этом стальной сердечник также возможен. С производством последнего — никаких проблем даже на местном технологическом уровне, хотя это будет и ручная работа, а не промышленная штамповка либо литьё.

В общем, есть над чем подумать, чтобы не нервничать, пока бежишь до предполагаемого расположения лагеря коротышек.

Хотя-я, на самом деле, конечно, эти мои попытки сконцентрироваться на инженерном аспекте — не что иное как всё та же защитная реакция психики.

После стресса и элементов травмирования психики мыслительный процесс так и норовит уподобиться перепуганному фазану: мысль непроизвольно возвращается по кругу к отрицательному травмирующему элементу воспоминаний. Это если говорить заумными категориями, от которых меня пытается отучить Асем.

Хорошо, отрядный психолог в своё время долго и индивидуально работала с такими гиперчувствительными, как я.

Жалко, что по ряду причин за ней нельзя было приударить (впрочем, если бы было можно, таких желающих набралось бы не менее полутора рот — конкуренция бы всё равно сделала невозможными любые отношения).

Асем сейчас, кстати, на неё внешне очень похожа.

Ноги сами несут меня по песку. Физическая нагрузка ощущается чем-то привычным и родным. А как я не любил это дурацкое упражнение в своё время!

Мысль, послушная волевому усилию, старательно избегает зоны тревожности, концентрируясь на аналитике. Неужели здесь у меня получается то, что в лучшем случае через раз получалось дома?

Лагерь гномов обнаруживается примерно там, где и думалось: десяток километров на северо-запад, если моими категориями, плюс-минус один кэмэ влево-вправо по фронту.

Я хоть и ни разу не орк, но из-за бархана определённый шум вполне слышу. Как и запах дыма.

Костёр жгут, что ли? Отчаянно и смело, чё. Видимо, уже считают территорию своей. Зря.

Ничего тяжёлого и специального я в этот раз с собой не брал — задача была добежать поскорее. Основное оружие сейчас будет, если верить интуиции — язык и мозги. Не пистоль и кинжал.

Уже молчу, что по поводу стратегической линии выживания кочевников у меня есть своё мнение. И даже Асем его не до конца разделяет, не то что остальные. Хотя, в отличие от них всех, за моей точкой зрения стоит та самая историческая неизбежность прогресса цивилизации. Уже имевшая место как минимум там, откуда я родом.

Вообще, ещё по опыту на югах за речкой, у соседей по региону (бывал регулярно, в разных ипостасях), знаю: все и любые разногласия, в том числе такие, как были сейчас, рациональнее начинать решать с переговоров. Если есть на то добрая воля сторон.

Гномы полными отморозками не выглядят.

Дело даже не в религии, поскольку я атеист — закон сохранения энергии. Но здесь проще действовать самому, чем уговаривать аборигенов.

Изображать из себя ниндзя не стал. Вырулив из-за холма, вижу костёр, рядом с которым размахивают руками двое из, предположительно, того самого эвакуационного портала.

Акмарал и младенца не видно, но на площадке стоит здоровенный такой шатёр, рядом с которым — ещё пара похожих чуть поменьше.

Интересно, и когда они успели развернуться? Почему целых три палатки на пару гномов, наличествующих в пределах видимости? Кого-то ожидают?

Лично я бегу десятку из пятидесяти минут. Да, сейчас под ногами был песок, а не твёрдая почва — но и я бежал налегке, а не с чемоданом за спиной.

Получается, у них было около трёх четвертей часа до моего прибытия. Ну не могли же они, плюнув на всё, озаботиться в первую очередь шатрами? Или могли?

Гномы возле огня, реагируя на шум моего движения, настораживаются и принимаются лапать землю рядом с собой, пытаясь всмотреться в темноту в моей стороне.

Интересно, они отличают на слух, что перемещается одиночка? Орки бы точно определили, да даже и я.

Перехожу с бега на шаг, извлекая из наколенного бокового кармана ту самую губную гармошку:

— Mein Vater ist ein Appenzeller… — вначале фраза голосом, затем её дубль музыкой.

Идти мне до них ещё метров полста, как раз успею исполнить первый куплет.

Коротышки озадаченно замирают, переглядываются, поднимаются и, подобра таки клинки, делают «раз» мне навстречу. Они меня ещё не видят, но очень хорошо слышат.

Если следовать теории, основной акцент сейчас нужно ставить на демонстрации мирной атрибутики. Никакой агрессии не должно быть ни в жестах, ни в мимике, ни в интонациях. Ни, разумеется, в выборе языка общения — теория и практика перевода, третий курс. Психологические аспекты сложных специфических коммуникаций.

— Guten Abend, Genossen, — вхожу в зону их видимости, выдавая последнюю трель на гармонике.

Которую тут же убираю в карман.

Коротышки провожают мой жест задумчивым взглядом.

— Господа, вы имели неосторожность похитить принадлежащую мне собственность. — Странный человек, о котором в своё время вскользь упоминал Бруно, неожиданно появился из ночи, как ни в чём ни бывало.

Маг?!

С другой стороны, никакой агрессии в его действиях не было. Пока что.

Самострел у хумана, кстати, действительно был; но даже он не объяснял, каким образом обезьяна их так быстро разыскала? И догнала ночью? Несмотря на их портал.

Примерно за тридцать ударов сердца до появления незнакомца со стороны степи неожиданно и пронзительно зазвучал один очень старый йодль: вначале — фраза песни, затем — музыкальное её сопровождение на гномьей гармонике.

В переводе на язык менее музыкальных народов это значило: кто-то приближается в одиночку.

В первый момент Декстер и Гиллис даже растерялись. Да и не в первый момент тоже.

Странный пятнистый, подойдя к ним вплотную, убрал инструмент в карман и продолжил первичную претензию:

— Господа, мы так и будем таращиться друг на друга, как сова на филина? Или всё же поговорим?

— У него, похоже, самострел Тонкса, — игнорируя хумана, Гиллис указал взглядом на вполне определённый деревянный чехол, являвшийся частью снаряжения ночного гостя. — Непонятно только, когда он обрамление успел сладить.

Внутри чехла вырисовывась одна ну очень интересная штуковина, сработанная гильдией отца бывшего старшего бывшего головного дозора бывшего (теперь уже) десятка.

— Думаешь, умеет из него стрелять? — продолжил гном.

— Тонкса больше нет, — многозначительно намекнул Декстер.