Ведьма - Конторович Александр Страница 7

А затем пришло время позвать на помощь монахинь. Самогонный аппарат водружали молча, быстро и торжественно – сестры в этом деле разбирались неплохо, хоть и никогда самогоноварением не занимались, но для выпаривания сей агрегат использовали в былые времена нередко. Дана молча наблюдала за тем, как создается диковинная конструкция и запоминала подробности. В принципе, у них в аптекарском деле существовало примерно то же самое.

«Значит, не так уж далеко они от нас и ушли», – сделала вывод девушка.

Уже на небе зажглись звезды, когда она, еле живая от усталости, вынесла банку с лекарством в монастырский двор. Мужик немедля подлетел к Дане:

– Готово?

– Вот, этим поить на ночь, а потом утром. Полстакана, не меньше – вливайте, как хотите. Мальчик заснет почти сразу, – предупредила она, – ночью жар спадет, меняйте ему постель, держите в сухости. Понял?

– Понял.

– А этим сейчас разотрите грудь, спину и ножки, – протянула она вторую баночку с какой-то густой жижей. – И ночью можно повторить для верности. Не перепутай банки-то, понял?

– А… а утром что?

– А утром я приду, – коротко ответила Дана. – Ну, иди, времени нет, – она развернулась, чтобы уйти.

– Спасибо тебе… Меня, это… Иваном зовут, – зачем-то представился он, – внука в честь меня назвали, стало быть…

Обрядница даже не обернулась на слова благодарности – молча закрыла за собой тяжелую, старую дверь, оставив растерянного мужчину одного на улице.

«Вот ведьма!» – растерянно пробормотал Иван, потом спохватился и побежал со двора к мотоциклу, на котором прикатил еще часа три назад, почти не надеясь, что эта странная девица, действительно, сделает лекарство для его внука.

Дана стояла за дверью и слышала, как он ее обозвал. Слабая улыбка скользнула по губам уставшей девушки. Когда-то в прошлой жизни, ее называли «госпожа маг», а теперь она поменяла «профессию» – стала ведьмой. Ее карьера развивается или идет вниз?

Глава 4

В деревне Дану уже узнавали – кланялись, начиная издалека, но разговаривать опасались. Возможно, причиной тому были суеверия – язычников в этих местах не привечали, а может, виной тому был огромный нож на поясе обрядницы, с которым она никогда не расставалась.

Единственным, кто не боялся Даны, был четырехлетний Иван, который быстро пошел на поправку после ее лекарств. Семья ребенка не знала, чем отблагодарить девушку – старший Иван совал ей деньги, но Дана перенаправила его к настоятельнице монастыря со словами – что матушка Марфа скажет, пусть тот и сделает. Теперь сестры были обеспечены дровами как минимум до середины зимы.

Пока, хвала небесам, ни в монастыре, ни в деревне никто не болел, и Дана могла заняться сбором трав.

Но кое-что, всё-таки, следовало еще предпринять. Поэтому она поговорила с матушкой, и та съездила навестить в ближайший город настоятеля храма, которого знала уже много лет. А еще через несколько дней к игуменье приехал посетитель от протоиерея Александра и передал вырученные за золото деньги – пятьдесят тысяч рублей.

Кое-что Дана потратила на одежду – впереди была зима, и стоило позаботиться о том, чтобы не замерзнуть в снегу. Раньше она снег никогда не видела, знала, что где-то в Империи на высоких горных пиках снег этот был, но представить себе, что это такое, получалось плохо. Ее это, безусловно, волновало, поскольку окружающие предполагали, что она хорошо знакома с условиями жизни в этой местности. Оставалось надеяться, что снег не так страшен, как, например, Кнут Могила с его магией. Если она Кнута не испугалась, то и снег переживет.

Дана вставала очень рано, как и все в монастыре, и еще затемно выходила в лес, бродила по холмам, лугам, вдоль берегов ручьев – повсюду выискивая травы, кору, коренья, листья, плоды и цветы. Возвращалась тоже уже затемно, иногда за день успевая сделать две – три ходки, вечно нагруженная доверху растениями. Рядом всегда бежал верный Край, охраняя свою хозяйку. Так продолжалось недели две. Лето закончилось, и в свои права вступала золотая осень. Дана торопилась – до сезона дождей оставалось совсем немного, а потом, как ей сказали, наступит длинная зима. И эту зиму ей надо будет как-то пережить…

Она еле дотащилась до лестницы с целой связкой страшного на вид лишайника и собиралась уже забираться на чердак жилой части монастыря, где хранилось собранное ей богатство, как в дверях появилась одна из молодых послушниц – сестра Вера – и позвала Дану к игуменье.

– А что за срочность такая? – удивилась Дана, пытаясь снять с тебя слои паутины и вытряхнуть сухие листья из волос.

– Матушка сказала – срочно! Как только придет! – передала слова игуменьи сестра Вера. – Иди уже!

Связка лишайника выглядела так заманчиво и многообещающе, что Дане с трудом удалось с ней расстаться. Аккуратно сложив свое богатство в углу у лестницы – как бы сестры не выкинули сгоряча! – Дана, потеряв надежду привести себя в порядок, помчалась к матери Марфе.

– Звали, матушка? – заглянула в кабинет настоятельницы девушка.

И застыла. На стуле перед игуменьей сидел… Колдун. Тот самый Петрович, который чуть не испустил дух в трапезной монастыря, когда случилась авария. Дана не испугалась, просто вид гостя напомнил ей тот день, когда она потеряла все в своей жизни.

Видимо, она сильно побледнела, потому что гость вместо приветствия произнес:

– Не бойся меня!

Дана бросила взгляд в сторону от стола – два бугая, Леха и какой-то еще новый – сидели на шатких монастырских стульчиках неподалеку от своего патрона и бдительно следили, чтобы с ним ничего не произошло.

«Как будто мать Марфа может что-то ему сделать, – презрительно усмехнулась про себя Дана, – устроили тут представление, тоже мне, охранники! Лучше бы в коридоре ждали, у дверей, и то пользы было бы больше».

– А я и не боюсь, – взяв себя в руки после нахлынувших на нее эмоций, спокойно ответила Дана. – Чего мне тебя бояться?

– А ты смелая! – оценил ее ответ Колдун.

– Не жалуюсь.

В кабинете возникла пауза. Игуменья не пыталась «склеить» разговор, лишь с любопытством поглядывала на гостей и свою воспитанницу. Видимо, она считала, что время для активных действий еще не наступило. Колдун (в миру – Александр Петрович) тоже с любопытством смотрел на Дану, и ничего не говорил.

«Я зверушка, что ли, диковинная? – в душе у девушки заворочался гнев. – Долго он так на меня собирается глазеть?»

– Присядь, девочка, – игуменья вдруг показала Дане на свободный стул рядом с собой. – Александр Петрович приехал поблагодарить тебя. И я взяла на себя смелость – думаю, что ты со мной согласишься – попросить, чтобы он оформил тебе паспорт. Надо будет только в поселковый совет съездить, сделать тебе фотографию – остальное он возьмет на себя.

– Хорошо, – на всякий случай сказала Дана. Наличие или отсутствие паспорта ее никак не беспокоило, зато это явно радовало матушку Марфу, а ради нее Дана была готова съездить в поселковый совет.

– Я знала, что ты правильно меня поймешь, – улыбнулась игуменья. – Я схожу к сестрам и велю сделать нам чай.

Игуменья вышла, и Дана осталась один на один, если не считать двух болванчиков у стены, с посетителем.

– Почему тебя зовут Колдуном? – глядя на мужика, вдруг спросила она.

– Заслужил, – усмехнулся тот. – Меня в этих местах хорошо знают. Я тут дело большое имею, но ты, конечно, об этом ничего не слышала, я понимаю. Мне принадлежит несколько золотых рудников здесь – чтобы ты понимала.

На Дану это произвело впечатления – ноль. Да хоть все золотые рудники на свете – ей-то до этого что?

– И что – тяжелая работа? – поинтересовалась она.

– Да как тебе сказать, – удивился Колдун, – не жалуюсь. Но забот хватает. А ты, смотрю, тут, при монастыре живешь?

– Так мне больше негде, мой дом сгорел. Я теперь с сестрами. Ты что хотел-то?

– Да тебя увидеть.

– Ну что? Посмотрел? А то мне пора, темно скоро будет, мне надо печь протопить.