Ведьмак. Сезон гроз - Сапковский Анджей Страница 7

Ругаться было бесцельно и бессмысленно. Геральту следовало радоваться, что на выходе ему отдали хотя бы те вещи, которые при задержании находились у него в карманах. Личные безделушки и мелкие деньги. Настолько мелкие, что никому не захотелось их красть.

Он пересчитал оставшиеся медяки. И улыбнулся старушенции.

– И еще полкварты счастья, пожалуйста. За огурчик спасибо.

После бабкиной сивухи мир заметно похорошел. Геральт знал, что это ненадолго, а потому ускорил шаг. Оставалось уладить еще кое-что.

Плотва, его кобылка, счастливо избежала внимания суда и не вошла в список cautio pro expensis. Пребывала там, где он ее оставил, в конюшне, обихоженная и накормленная. Подобное ведьмак не мог оставить без награды, независимо от состояния собственного кармана. Из горсти серебряных монет, что уцелели во вшитом в седло тайничке, несколько сразу досталось конюху. У сердяги от оной щедрости аж дыханье сперло.

Горизонт над морем темнел. Геральту казалось, что он примечает там искорки молний.

Перед входом в кордегардию он предусмотрительно набрал в грудь свежего воздуха. Не помогло. Госпожи стражницы, видно, употребили сегодня больше фасоли, чем обычно. Значительно, значительно больше. Как знать, может, нынче было воскресенье.

Одни – как обычно – ели. Другие играли в кости. Увидав его, поднялись из-за стола. И окружили Геральта.

– Гляньте-ка, ведьмак, – сказала комендант, стоя почти вплотную. – Взял и прилез.

– Я покидаю город. Пришел забрать свое имущество.

– Ежели мы позволим, – вторая стражница толкнула его локтем, словно бы случайно, – то что нам за это будет? Выкупить надобно, братка, выкупить. Верно ж, девки? Что мы прикажем ему сделать?

– А пусть каждую в голую задницу поцелует!

– И лизнет! Да поглубже!

– Да ну-у… Вдруг заразу какую занесет!

– Но ведь должен он нам, – еще одна наперла на него бюстом твердым, будто скала, – чо-нить приятное сделать, нет?

– Песенку пусть нам споет, – другая громко перднула. – А мелодию под этот мой тон подберет!

– Или под мой! – другая перднула еще сильнее. – Потому как мой погромче будет!

Остальные дамы аж за бока от смеха хватались.

Геральт прокладывал себе дорогу, пытаясь не переусердствовать с применением силы. В этот момент дверь склада депозитов распахнулась и на пороге появился милсдарь в бурой епанче и берете. Депозитарий, Гонсхорек, или как там его. Увидав ведьмака, раззявил широко рот.

– Вы? – выдавил. – Как же оно?.. Ваши мечи…

– Именно что. Мои мечи. Попрошу их отдать.

– Ить… Ить… – Гонсхорек захлебнулся, хватаясь за грудь, с трудом сглатывая воздух. – Ить у меня ж тех мечей нет!

– Что-что?

– Нет… – лицо Гонсхорека покраснело. И искривилось, словно в пароксизме боли. – Их же забрали…

– Это как? – Геральт почувствовал, как охватывает его холодное бешенство.

– Забра… ли…

– Как это – «забрали»? – он ухватил депозитария за ворот. – Кто, сукин ты сын, их забрал? Что это, в душу мать, должно значить?

– Расписка…

– Вот именно! – Он почувствовал на плече железную хватку. Комендант стражи оттолкнула его от захлебывающегося Гонсхорека. – Именно! Расписку покажи!

Расписки у ведьмака не было. Расписка на хранение оружия осталась в его суме. Суме, реквизированной судом. Как взнос в счет судовых издержек и будущего наказания.

– Расписка!

– Нет. Но…

– Нет расписки, нет депозита, – не дала ему закончить комендант. – Мечи забрали, али не слышал? Сам же, должно быть, и забрал. А теперь яйцами тут бренчишь? Чего-нибудь у нас отжать хочешь? Не выйдет. Пшел прочь.

– Не уйду, пока…

Комендант, не разжимая хватки, оттащила Геральта и развернула его. Лицом к двери.

– Пошел нахер!

Геральт не бил женщин. Однако не испытывал ни малейших угрызений совести относительно особы, у которой плечи словно у борца, живот в виде рулета, а икры – как у дискобола, и которая вдобавок пердела, словно мул. Он отпихнул коменданта и изо всех сил саданул в челюсть. Своим любимым правым крюком.

Остальные замерли, но лишь на миг. Еще до того, как комендант рухнула на стол, разбрызгивая вокруг фасоль и перечный соус, они насели на ведьмака. Одной он без раздумий расквасил нос, вторую ударил так, что щелкнули зубы. Двух угостил знаком Аард, те словно куклы полетели на стойку с алебардами, завалив их все с неописуемым лязгом и грохотом.

Сам же он получил в ухо от их измазанной соусом предводительницы. Другая стражница, та, с твердым бюстом, облапила его сзади по-медвежьи. Саданул локтем – та аж взвыла. Коменданта он толкнул на стол, приласкал размашистым крюком. Ту, с расквашенным носом, рубанул в солнечное сплетение и повалил на землю, услышал, как ее стошнило. Еще одна, получив в висок, ударилась стриженым затылком о столб, обмякла, глаза ее моментально затянуло поволокой.

Но на ногах оставались еще четверо. И его преимуществу пришел конец. Он получил по затылку и сразу же в ухо. А потом по хребту. Кто-то из них подсек ему ноги, двое навалились сверху, придавили, работая кулаками. Оставшиеся не жалели пинков.

Ударом головой в лицо ведьмак вырубил одну из прижимавших его, но сразу же навалилась следующая. Комендант, как определил Геральт по капающему соусу. Ударом сверху она добавила ему в зубы. Он плюнул ей кровью прямо в лицо.

– Нож! – орала она, тряся стриженой головой. – Дайте мне нож! Яйца ему отрежу!

– Зачем нож? – крикнула другая. – Я их ему отгрызу!

– Стоять! Смирно! Что здесь происходит? Смирно, я сказал!

Оглушительный и призывающий к послушанию голос прорвался сквозь гром сражения, уняв стражниц. Они выпустили Геральта из объятий. Он встал – с трудом, превозмогая боль. Вид поля боя несколько улучшил его настроение. Не без удовольствия он оглядывал свои достижения. Лежавшая под стеной стражница уже открыла глаза, но не спешила возвращаться в вертикальное положение. Вторая, согнувшись, сплевывала кровью и ощупывала пальцами свои зубы. Третья, та, с расквашенным носом, пыталась подняться, но то и дело падала, оскальзываясь в луже собственной фасолевой блевотины. Из всей шестерки на ногах пребывала лишь половина. Поэтому результат его устраивал. Даже с учетом того факта, что когда б не вмешательство, сам ведьмак получил бы серьезные травмы и не факт, что сумел бы уйти на своих двоих.

Между тем, вмешавшимся оказался прилично одетый и лучившийся авторитетом мужчина с благородными чертами. Геральт не знал, кто это. Зато прекрасно знал его спутника. Красавчика в изысканной шапочке, с приколотым к ней пером белой цапли, с блондинистыми локонами до плеч, завитыми с помощью щипцов. Того, кто носил дублет цвета красного вина и рубаху с кружевным жабо. С неизменной лютней и неизменной же наглой ухмылкой на губах.

– Привет, ведьмак! Ну и вид у тебя! С эдакой-то расквашенной рожей! Со смеху лопнуть!

– Привет, Лютик! Я тоже рад тебя видеть.

– Что здесь происходит? – Мужчина с благородными чертами упер руки в бока. – Ну? Что с вами? Доложиться по уставу! Немедленно!

– Это тот вон! – Комендант вытряхнула из ушей остатки соуса и обвиняюще указала на Геральта. – Он виноват, вельможный господин инстигатор! Скандалил и кричал, а потом в драку кинулся. А все из-за мечей каких-то из депозита, на которые он и расписки-то не имел. Гонсхорек подтвердит… Эй, Гонсхорек, чего ты там в углу сидишь? Обосрался, что ли? Шевели задницей, встань, скажи вельможному господину инстигатору… Эй! Гонсхорек! Да что с тобой?

Довольно было взглянуть повнимательней, чтобы уразуметь, что с Гонсхореком. Не требовалось даже проверять пульс, достаточно было увидеть его белое, словно мел, лицо. Гонсхорек был мертв. Просто-напросто мертв.

– Мы проведем следствие, господин из Ривии, – сказал Ферран де Леттенхоф, инстигатор королевского трибунала. – Ежели подашь официальную жалобу, мы будем обязаны ее расследовать, так гласит закон. Возьмем на допрос всех, кто во время ареста и суда имел доступ к твоим вещам. Арестуем подозреваемых…