Ведьмина поляна-2 - Головачев Василий Страница 7

Подождав, пока все рассядутся на дополнительные стулья и просто на пол, начал Клим Алексеевич с избитых истин. То есть заговорил о мерности пространства Вселенной, рассчитанной земными учёными и равной одиннадцати измерениям, трём развёрнутым, создающим пространство, и остальным восьми (не считая времени), свёрнутым в сверхмалые структуры Калаби – Яу. Однако мир, в котором оказалась Рось Узорочья после катастрофы, являл собой поразительное исключение, потому что подчинялся не трёхмерной физике, а законам метафизики, манипулирующей нецелочисленным количеством измерений. В случае с Росью основы её мира подчинялись трём и одиннадцати сотым мерностей, то есть почти числу «пи», что подтверждалось не только измерениями, проведёнными учёными Еурода (эта цивилизация имела в своём распоряжении необходимые инструменты), но и существующими аномальными явлениями природы. Эти явления сопровождали росичей всё время существования и вошли в их «нормальный» образ жизни.

Одним из таких необычных явлений была визуализированная иллюзия каменных стен, окружавших тепуй Роси. Проявлялся эффект на расстоянии всего в три-пять лиг от обрыва столообразного плоскогорья: как только человек пересекал эту границу, он начинал видеть горные склоны впереди, но стоило пройти сквозь стену, она пропадала.

Хорос объяснял этот эффект тем, что человеческие органы чувств «цепляли» хвостик измерений – 0,11, и в нервных окончаниях тела рождался сигнал, воздействующий на мозг наблюдателя таким образом, что он видел горы, которых на самом деле не существовало.

Ещё одним примером дробной мерности пространства Роси были нередкие исчезновения знакомых предметов быта или природных объектов. Стояла во дворе дома колода с водой для домашней птицы и вдруг пропадала. Либо высовывался из почвы в лесу камень – и тоже внезапно исчезал. У Клима Алексеевича и на этот случай было припасено объяснение: по территории Роси бродили «пузыри» пространства с тем же дополнительным хвостиком измерений, равным одиннадцати сотым. Попадая в «пузырь», объекты просто перемещались в другие районы Мироздания, но не все, а лишь достигающие определённой массы и плотности. Человеческое тело, равно как и другие живые существа, под эти параметры не попадало, иначе таких случаев было бы много. Но история Роси примеров переброса жителей не знала.

Зато существовала другая опасность – Чёрные камни, называемые росичами Стовпами Мрака. Это были самые настоящие переходы за Грань, попаданцы из России называли их порталами, появляться возле которых не стоило. Располагались они, как правило, в глухих уголках леса и срабатывали спонтанно, перенося наткнувшихся на них людей в иные пространства. Эти странные «выпуклые колодцы» образовались во время Сброса Роси (и её соседей) как своеобразные кишки, вывалившиеся «из живота» Земли и соединившие её с новообразованным миром. И хотя со временем их становилось всё меньше, Чёрные камни встречались в разных районах Роси. Один такой находился недалеко от пограничной Хлумани, через него попал на этот отколовшийся кусок тверди ещё один попаданец из России – Корнелий. Разумеется, Хорос был знаком и с ним, и с другими переходцами, нет-нет, да и прорывающимися из-за Грани в Рось. Таким был Максим Жаров, молодой инженер из Брянска, который так и остался здесь жить, влюбившись в Любаву, дочь воеводы Гонты, и его друг Александр, военком из Брянска. В отличие от Максима военком вернулся домой, где у него были родители. Но многие из переходцев тоже оставались жить в стране потомков гипербореев, сохранивших общинный уклад жизни, законы и традиции справедливого общежития и сумевших развить в себе многие биологические способности, позволявшие им жить долго и практически без болезней.

Пугать слушателей грядущим изменением сложившего уклада не хотелось, поэтому Клим Алексеевич ограничился лишь коротким резюме: не надо ждать Апокалипсиса (этот термин вошёл в обиход росичей из речей россиян-переходцев), но надо к нему готовиться. После этого руководитель центра предложил задавать вопросы и отвечал на них больше годыны (примерно полтора часа по местному времени), пока староста Клетни Алсуфий не закрыл собрание решительным: «Довольно, други мя, мастер устал».

Переговариваясь, слушатели начали расходиться. Однако в зале осталось трое мужчин неприметного вида, в обычных кафтанах невоенного кроя, и Алсуфий обратил на них внимание. Двое были одеты в повседневные кафтаны, третий – в хорошо скроенный опашень серого цвета, с ворсом, из-под которого была видна свитка. Порты на незнакомце были тоже серые, заправленные в остроносые ботки без шнурков, сшитые из шкур клюваров.

– Прошу прощения, панове, други мя, – сказал староста, – приходьте заутра, Клим Алексич продолжит обсказ.

Троица подошла ближе. Шагавший впереди мужчина среднего роста, с седой бородкой и синими, как небо в полдень, глазами, улыбнулся.

– И я прошу прощения, что спрятался под этой личиной.

Лицо незнакомца поплыло, изменяясь. Бородка исчезла, губы стали твёрже, нос прямее, появились скулы, и даже волосы на голове изменили форму. Не поменяли цвет только глаза, в которых просияла ироническая искра.

– Княже! – ахнул староста, прижимая руку к груди и опуская голову в знак приветствия.

Это и в самом деле был Светлый Князь Ярило Горд, самодержец Роси и её духовный лидер.

Хорос поклонился, не слишком удивлённый способностью князя к перевоплощению. Этим даром владели многие росичи, особенно из древних, кто добивался уровня выносить решения, но это были все люди ответственные и нравственно развитые. Клим Алексеевич не мог изменять внешность, имея другую генетику, однако не завидовал тому же Максиму, экстрасенсорный запас которого позволил двадцативосьмилетнему парню быстро влиться в общину. Недаром он ещё на родине, в России, стал мастером ножебоя и прекрасным теннисистом. Его психика оказалась хорошо настроена на волну местного восприятия. А росичи умели многое: жили дольше (до двухсот вёсен), не болели, могли долго обходиться без воды и пищи, подпитываясь солнечным светом, быстро запоминали большие объёмы информации и не нуждались в вычислительных машинах, имея «живые компьютеры» в виде кочар – жителей Великотопи. Кроме того, они управляли птицами и зверями и, скорее всего, умели читать мысли. В последнем Клим Алексеевич не был уверен на все сто процентов, однако не раз замечал, как жители Роси обменивались взглядами, и этого было вполне достаточно, чтобы действовать сообща без каких-либо словесных объяснений.

– Хотел бы задать тебе несколько вопросов, Алексеич, – проговорил князь мягким баритоном. – Если можно.

– Какие могут быть противоречия, – пробормотал Алсуфий.

– Нет, нет, я готов, – поторопился Хорос. – Хотите, могу показать, над чем мы работаем.

– Нет времени, расскажите коротко. Может быть, присядем?

– Тогда лучше побеседовать в моей горнице.

– Идёмте, – простецки кивнул князь.

Рабочую горницу хозяина гость осмотрел с интересом. Он уже посещал комплекс в Клетне, однако в кабинет Хороса не заходил.

Помещение оказалось просторное, с пятью окнами, и света в нём было достаточно, чтобы рассмотреть корешки фолиантов на полках, собранных со всей Роси, и соты с лонгиярами за стеклянными дверцами шкафов. В них находились «вишенки с иголочками» – ментальные записи, в которых хранилась информация о том или ином предмете, явлении, разделе науки и лекции по истории и культуре Роси. В просторечии лонгияры называли памятками, а переходцы из России – флешками.

Когда-то в Гиперборее существовала технология изготовления памяток, которую примерно сто вёсен назад удалось восстановить. Теперь памятки выращивались как рыбья икра в телах кочар, и в собрании Хороса их насчитывалось не меньше миллиона.

– Чаю? – предложил Клим Алексеевич.

Князь отрицательно качнул головой.

– В другой раз.

– Присаживайтесь.

Князь посмотрел на сопровождавших его мужчин.

Одного из них Хорос знал – советника князя по обороне Мстислава. Второй был незнаком, но судя по мощной фигуре и манере держаться, это был хранитель князя.