Гарри Тёртлдав - Легион Видесса Страница 7

— Что у тебя, Сарбараз?

— Не получится ли так, что в разгар кампании у тебя кончатся деньги? — осведомился Сарбараз. — Мы сражались за твоего Ортайяса. Он дал обещаний куда больше, чем золота. И золото у него было плохое.

Упрек был более чем справедлив. Ортайяс Сфранцез чеканил видессианские золотые настолько плохого качества, что под конец за них уже давали меньше трети их номинальной стоимости.

— Не беспокойся, тебе заплатят сполна, — сказал Гавр, сузив глаза. — Тебе должно быть известно, что я чеканю не дрянь, а настоящие деньги.

— Да, правда. Ты платишь здесь, в Городе, из этой… Как ты ее называешь? Из казны. Но что потом? Мои ребята не обрадуются, если денег не станет. Кто знает, вдруг свою плату мы возьмем в другом месте? В деревнях или еще где…

Сарбараз нагло ухмыльнулся, обнажив кривые зубы. Хаморы ставили крестьян ни во что и смотрели на них только как на объект грабежа.

— Клянусь Фосом, я же сказал: тебе заплатят! — рявкнул Туризин, на этот раз рассерженный не на шутку. — Если твои бандиты примутся грабить деревни, мы спустим на мародеров всю армию. Погляжу я, как тебе это понравится!

Он глубоко вздохнул несколько раз, пытаясь взять себя в руки. Раньше, пока Туризин не стал еще императором, он взорвался бы от гнева. Марк с одобрением отметил эту перемену. Когда Гавр заговорил снова, в его словах звучала холодная логика.

— Для нужд армии золота будет более чем достаточно. Даже в том случае, если кампания затянется на более долгий срок, чем мы планируем, не придется посылать гонцов в столицу за деньгами. Они будут брать их из местной казны, в городе, где чеканят монету… в… — Он раздраженно щелкнул пальцами, потому что не смог сразу вспомнить название.

— В Кизике, — пришла к нему на помощь Алипия Гавра.

Как обычно, племянница Императора сидела во время совета молча и время от времени делала заметки для своей исторической книги. Большинство офицеров привычно не обращало на нее внимания. Что касается Марка, то Алипия всегда вызывала у него странное смешение чувств: тепла, ожидания, вины… и страха. Скавр не обманывался: его отношение к племяннице Туризина не исчерпывалось простым уважением. Все это не слишком помогало ему в нелегкой, подчас бурной совместной жизни с Хелвис. Если наемнику не позволено сохранить за собой построенный в Империи бург, то какая же кара ждет чужеземца, который посмеет коснуться руки принцессы?

— Монетный двор находится не так уж далеко. Кизик расположен к юго-востоку от Гарсавры, — объяснила Алипия Сарбаразу. — Он был основан для того, чтобы удобнее было платить солдатам во время войн с Макураном. Это было… — Ее зеленые глаза затуманились. — Да, это было около шестисот лет назад.

Кочевник не пришел в восторг от того, что вынужден слушать женщину, пусть даже из императорской семьи. При последних словах Алипии он уставился на нее с явным недоверием.

— Ну ладно, ладно, у вас там монетный двор, и мы получим наши деньги. Не обязательно смеяться, если я чего-то не знаю. Кому какое дело до того, что случилось шесть пятидвадцатилетий назад?

Скавр подумал, что подобная система летосчисления заинтересовала бы Горгида. Грек, вероятно, сказал бы, что она уходит корнями в те далекие времена, когда хаморы не умели считать дальше количества пальцев на руках и ногах. С другой стороны, чего-чего, а хаморов Горгид сейчас видит больше чем достаточно.

— Чтоб Скотос взял этого грубияна-варвара! — услышал Скавр шепот одного из видессианских офицеров. — Он что, сомневается в словах принцессы?

Но Алипия обратилась к Сарбаразу:

— Я вовсе не хотела посмеяться над тобой.

Это прозвучало так вежливо, словно она извинялась перед именитым имперским князем. Она не обладала вспыльчивостью Туризина, которая проявлялась иногда и в ее покойном отце Маврикии. Черты ее лица не были такими резкими, как у мужчин-Гавров. От них она унаследовала узкий овал лица. Интересно, какой внешностью обладала ее мать? Жена Маврикия скончалась задолго до того, как он стал Автократором. Очень немногие видессиане могли похвастаться зелеными глазами. Должно быть, их подарила Алипии именно мать.

— Когда предполагается начать летнюю кампанию? — спросил Туризина кто-то из офицеров.

— Я собирался начать ее несколько месяцев назад, — зло ответил император. — Ономагул украл у меня это драгоценное время, чтоб ему гнить в аду Скотоса! Во время мятежа погибло столько хороших людей! Гражданская война обходится стране ровно в два раза дороже обычной.

— Более чем справедливо, — пробормотал Гай Филипп, вспоминая свою юность, борьбу за власть между Марием и Суллой, не говоря уж о союзнической войне, в которой римляне выступили против италийцев. Повысив голос, старший центурион заговорил с Гавром: — Несколько недель назад мы были не готовы, это правда.

— Даже вы, римляне? — спросил император. В его голосе прозвучало искреннее уважение. Легионеры многому научили видессиан. И особенно — тому, как подготовиться к походу за несколько минут.

Туризин задумчиво поскреб бороду.

— Всем — восемь дней на подготовку, — сказал он наконец.

Несколько офицеров громко застонали. Намдалени по имени Клосарт Кожаные Штаны закричал:

— Потребуй тогда уж заодно и луну с неба!

Но Аптранд яростным взглядом буквально пригвоздил своего соплеменника к месту. Когда император вопросительно взглянул на хмурого командующего войсками намдалени, тот лишь коротко кивнул. Император ответил удовлетворенным кивком: слово Аптранда крепко.

Гавр даже не утруждался спрашивать римлян. Скавр и Гай Филипп обменялись многозначительными улыбками. Они могли выступить и через четыре дня и хорошо знали это. Приятно видеть, что и император знает это.

Когда совет закончился и офицеры стали расходиться, Марк задержался, надеясь, что ему удастся перекинуться парой слов с Алипией Гаврой. В полном условностей этикета Видессе такая возможность представлялась ему не слишком часто. Но Скавра остановил Метрикий Зигабен, когда они вместе подходили к полированным бронзовым дверям Палаты Девятнадцати лож.

— Надеюсь, ты доволен жрецом-целителем, которого я к тебе направил, — произнес видессианский офицер.

В любом другом случае Скавр отделался бы вежливыми словами благодарности. В конце концов, Зигабен пытался сделать одолжение ему и его солдатам. Но при виде Алипии, уходящей вместе со своим дядей в сторону личных покоев императорской семьи, Марк так разозлился, что допустил совершенно излишнюю откровенность.

— Ты не мог найти жреца, который не пил бы, как пивная бочка?