Бладхаунд. Играя на инстинктах - Алексей Фролов Страница 7

ГЛАВА II. ДОРОГА ДОМОЙ

Он курил, полуприкрыв вечно улыбающиеся глаза, и смотрел сквозь пелену ливня на черный океан, раскинувшийся поверх мясистых парковых крон и высоток района Сигма. Деф-экран, развернутый над галереей, тихо похрустывал коронными разрядами, испаряя капли. А вот ветер он пропускал и тот нагло ерошил Марку волосы, даже не спросив разрешения.

Он думал о том, как стремительно меняется мир. Ведь когда его отцу было двадцать девять (как Марку сейчас), никто даже не заикался о виртуальной реальности полного погружения, не говоря о био-валентной синхронизации через аниматический интерфейс. На тот момент это было уделом фантастов.

Но уже тогда, как рассказывал отец, стали популярны ассиметричные хорроры – то есть когда один игрок примеряет шкуру маньяка-убийцы, а остальные (как правило, три-пять человек) играют за жертв. Это выглядело ново и необычно, людям нравилось.

Марк как-то читал статью в Инфолинке, что такие игрушки тогда начали строгать десятками. Но проблема заключалась в ограничениях, накладываемых железом. Тогда ведь играли в наушниках, выводя изображение на плоский экран, держа в руках джойстик или клавиатуру с компьютерной мышью. Вот таким в те дремучие времена было полное погружение!

Хотя отец говорил, что сердце стучало – будь здоров, и адреналина хватало с избытком! Марк этого понять не мог, но допускал. Ведь его Лара со сверстниками не знают, что такое компьютерная мышь. Сам же он этот пережиток застал, когда только начинал учебу в университете. А уже на втором курсе они работали через простенькие нейро-хэнды и первые мнемотические граверы.

Так что чему тут удивляться? А с другой стороны – что-то вечно. Ну, какая игра сегодня самая популярная в Аниматике? Вот именно – Офферинг. Ассиметричный хоррор.

Марк плотно подсел на этот опус отечественного игростроя в начале прошлого года. Он долго не соглашался на уговоры Сани, имея патологическую неприязнь ко всему, что в тренде. А Офферинг – эталонный тренд, игра висит в топе последние семь лет, в нее играют миллионов, и Марк уже только поэтому даже не хотел пробовать. Но однажды после корпоратива Саня на спор все-таки затащил его в Клуб…

А спустя три месяца Марк занял на мировом Чемпионате второе место и получил триста тысяч дат. То есть свой годовой заработок. Даша тогда присвистнула и крепко-крепко обняла его, но не поверила, пока не увидела перевод от Федерации Киберспорта. Он и сам не верил, всегда довольно скептически относясь к этому аспекту игровой индустрии.

Но оказалось, что у него вроде как талант. А потом объявили об увеличении призового фонда. Марк хорошо помнил этот момент, они стояли у входа в Клуб и курили.

– Новый Чемпион получит три ляма, вы слыхали? – Саня скривился и поскреб щетину.

– Слыхали, – отозвался Марк. Тогда мысль о возможных перспективах еще только зарождалась в его несколько консервативном, если не сказать «старомодном» сознании.

– Ты не понял, брат, – Саня приспустил солнцезащитные очки и пристально посмотрел на собеседника. – Три, мать твою, ляма!

– И то правда, – поддакнул внезапно материализовавшийся рядом Виктор. – За такие бабки и убить кого-нибудь можно.

– Да не то что кого-нибудь! – взвился Саня. – Целый город вырезать! А потом откупиться от Стражей и еще останется, чтобы старых друзей напоить в баре!

Все громко рассмеялись над туповатой шуткой (а других у Сани, скажем честно, не бывало даже в лучшие времена). Но Марк всерьез задумался. Не над возможность убийства или вырезания целого города, нет конечно! Он подумал о том, что может победить на турнире. Действительно может.

И если он это сделает, им хватит денег, чтобы определить Лару в Академию, а не в обычную среднюю школу. Отец Марка мечтал отдать туда сына, но одного таланта оказалось мало. И теперь Марк отлично понимал, что для Лары с ее даром к мнемопластии это путь в будущее, во всех отношениях.

Но зарабатывал он недостаточно. Да и ведь была другая проблема. У девочки еще в первый месяц жизни выявили врожденный дефект тазобедренной кости, отчего она немножко подволакивает правую ногу при ходьбе. Никаких ограничений или дискомфорта, даже внешне почти не заметно. Но Марк и Даша видели, что Лара стесняется своего недостатка, хотя всеми силами пытается это скрывать. Однако помочь дочери они не могли, операция стоила полмиллиона дат. Конечно, можно было обратиться в муниципальную клинику, но там девочку скорее покалечили бы, чем излечили.

Победа в турнире и звание Чемпиона снимали все вопросы. Три миллиона дат были именно той суммой, которая могла все для них изменить. Марк рассказал о своих планах Даше, и та поддержала его. Как всегда.

И вот уже шесть месяцев каждый день он после работы заходит в Клуб и фанатично тренируется, оттачивая свой неожиданно открывшийся талант и совершенствуя игровые навыки. При этом Лара никогда не засыпает без отца, а он не забывает о ней ни на миг, и проводит с семьей по возможности как можно больше времени. Да, он не высыпается. Да, уже полгода живет на одних кофейных инъекциях, бодрствуя по восемнадцать часов в сутки. Но Марк не собирался жертвовать настоящим ради мечты.

Далекий грохот небесных баталий выдернул его из пучины размышлений. Он взглянул на серебристое небо поверх черного тела океана и в этот самый миг на горизонте полыхнула молния. Марк докурил и бросил бычок в темноту. Невзначай подумал о том, что волнуется. А еще подумал о Даше. Ведь она не спит, он это чувствует. Не спит, но не подходит к нему. Потому что хорошо знает своего мужа. Знает, что сейчас ему нужно собраться с мыслями. В одиночестве.

Почему-то вспомнилась та страшная авария, в которую они попали почти год назад. Уже год? Да, кажется, это было в марте. Он настолько сильно старался все забыть, что действительно стал забывать. Картинки, звуки, но не эмоции. Тот непередаваемый ужас – не за себя, за них – навсегда останется в уголках его души.

Марк мотнул головой. Ведь ничего ж не случилось! Машина всмятку, а них троих – ни царапины. Даша с Ларой, само собой, перепугались. Но все ведь живы. И вроде бы даже счастливы. А скоро будут еще счастливее…

Он еще немного постоял, вслушиваясь в песню дождя, и пошел