Владимир Васильев - Родина безразличия Страница 7

– А что изменится, если ты дашь малышу имя? Или узнаешь мое? – поинтересовалась Ксана.

– Ничего, – пожал плечами Геральт.

– Тогда почему ты не хочешь?

– Именно поэтому, – вздохнул Геральт. – Видишь ли, сначала я узнаю твое имя, потом помогу тебе, если ты ошибешься, потом мы переспим… А потом я уже не смогу оставаться безразличным к тебе.

– Что же в этом плохого? Мир и так слишком безразличен. Когда живые заботятся друг о друге, когда они небезразличны один другому – это же прекрасно!

– Во-первых, я не живой, посему меня это не касается, – ровным голосом пояснил Геральт. – А во-вторых, ваша жизнь и жизнь всех без исключения городов строится как раз на безразличии ведьмаков. Хоть кто-то в этом мире должен оставаться безразличным. Иначе мир сгорит в пламени вашей хваленой бескорыстной любви.

Ксана не нашлась что ответить. Позиция ведьмака казалась странной даже ей, дикарке с большого завода. Но, с другой стороны, декларируя безразличие, ведьмак делал все, чтобы их маленький отряд не знал нужды ни в чем. Положа руку на сердце – разве сумела бы Ксана сама накормить ребенка? Догадалась бы перепеленать и после каждого перехода мыть? Нашла бы несколько тюбиков шампуня в ничем не примечательном домишке, к которому Геральт свернул сразу, едва увидел? Да не какого-нибудь шампуня, детского! Там же, кстати говоря, отыскалась и настоящая детская бутылочка с настоящей соской.

Геральт делал все что мог и даже чуть больше. И при этом продолжал декларировать полное безразличие.

Ксана находила это странным.

Ночью малыш дважды просыпался, и приходилось вставать, брать его па руки, укачивать, успокаивать. Понятно, что все это свалилось на Ксану. Ведьмак даже не поднимал головы от любимого рюкзачка, успешно заменяющего подушку, хотя Ксана чувствовала: ведьмак не спит.

Утром, скормив малышу последние четверть бутылочки разведенной сгущенки, Ксана зачем-то громко объявила:

– Я назову его Ламбертом!

Геральт мгновенно оторвался от умывания.

– Нет, – холодно сказал он.

– А мне нравится! – заявила Ксана. – Нужно же ребенка как-то называть!

– Назови иначе.

– Не хочу! – упорствовала Ксана.

В мгновение ока ведьмак оказался рядом с Ксаной.

– Кажется, ты кое-что позабыла, рабыня. Мне тебя проучить?

Слова Геральта, казалось, целиком состояли из металла. Холодного, как лед. У Ксаны не замедлила уйти в пятки душа: даже одноруким ведьмак оставался много сильнее ее.

– Прости… – пробормотала Ксана. – Я сделаю, как ты скажешь!

– Не нужно ничего делать, – жестко закруглился Геральт. – Ламберт – ведьмачье имя. И пока Ламберт жив, его имя принадлежит только ему. Поняла?

– Поняла, господин…

Геральт невозмутимо вернулся к умыванию. Он снова стал безразличным. Безразличным, как серая бетонная стена вокруг ближайшей фабрики.

– Скажите, учитель! Почему у ведьмаков нет фамилий? Только имена?

Весемир покосился на Головастика. Любопытен малый! Впрочем, это хорошо. Любопытство ведет к новым знаниям, а ведьмаку никакие знания не лишни.

– Да и имена какие-то странные, так? – вопросом на вопрос ответил Весемир.

– Странные? – Головастик, похоже, не понял, о чем речь. – По-моему, нормальные имена.

– Да? – Весемир секунду поразмыслил. – Наверное, ты прав. Но не в этом дело. Живые не пользуются именами, которые носят ведьмаки. Имя ведьмака – его визитная карточка.

– Что такое визитная карточка? – не замедлил поинтересоваться Головастик.

Весемир обвел воспитанников вопросительным взглядом:

– Кто-нибудь знает? Генерал?

Генерал степенно встал. Степенно – как всегда. Не по годам серьезный парень.

– Визитная карточка – это специальный кусочек плотной бумаги или пластика, на котором указаны имя владельца, род его занятий, адрес и телефон.

– Знаешь, – кивнул Весемир. – Ну а имейся у тебя визитная карточка, что на ней было бы начертано?

Подросток даже не запнулся:

– Генерал, воспитанник, Арзамас-шестнадцать, Блок Сигма, казарма номер три, койка у ближнего окна.

Весемир не сумел сдержать улыбку:

– Что ж! Довольно точно! Койку, кстати, можно и не указывать. Но вернемся к ведьмачьим именам. Их много, несколько сотен. И, смею вас уверить, на всей Земле не сыщешь двоих ведьмаков с одинаковыми именами. Если ведьмак гибнет – а такое случается, увы, – его имя вскорости дают новичку, успешно сдавшему экзамен.

– Значит, мы когда-нибудь будем носить имена погибших?

– Именно так.

Незадолго до полудня они вышли к городской окраине. Впереди лежала пустошь – свободная от строений земля, сплошь поросшая травой. Кое-где попадались небольшие рощицы – березовые, ясеневые. Многие деревья Ксана видела впервые и не знала, как они называются. Да и не очень-то она интересовалась деревьями.

Малыш заболел.

Когда закончилась сгущенка, Геральт мрачно приладил к правой подмышке кобуру с большим вороненым пистолетом, велел Ксане сидеть в укрытии и по возможности не позволять ребенку кричать.

И исчез.

Ребенок хотел есть, а Ксана могла ему предложить разве что мутноватую воду из ближайшей колонки, потому что «Аква минерале» тоже кончилась.

Геральт отсутствовал шесть часов, а когда вернулся, в его рюкзачке что-то звякало. Трудные это были для Ксаны часы.

Звякало, как оказалось, молоко. Детское ионитное молоко в стеклянных бутылочках с синими этикетками. Где Геральт его раздобыл, Ксана интересоваться не стала. Но когда она покормила ребенка и тот наконец уснул, ведьмак заставил ее чистить свой пистолет. Ксана уже приобрела по этой части кое-какой опыт, поэтому сразу поняла: недавно из этого пистолета стреляли. Обойма была опустошена наполовину плюс один патрон из ствола… Получается, Геральту пришлось стрелять семь раз. С левой, «неудобной» руки.

К вечеру малыш стал ныть и капризничать; Ксана сначала не поняла почему. А Геральт едва глянул на него, сразу догадался приложить ладонь к розовому лобику.

– Жар у него… Заболел…

Жар усиливался. Всю ночь младенец хныкал и даже есть отказывался. Ксана пришла в отчаяние.

Она полагала, что с утра Геральт отправится за лекарствами, но ошиблась. Геральт вывел ее к окраине Большого Киева. И повел дальше, в пугающую пустоту, что раскинулась между Киевом и Москвой.

Здесь вопреки ожиданиям вес же встречались строения – небольшие домики, сараи какие-то. Но стояли они, как правило, обособленно, и это выглядело еще более странным, чем пейзаж без строений. Непривычные звуки доносились со всех сторон, и лишь спустя некоторое время Ксана поняла – это поют птицы.

Первой же ночью в открытом поле младенец умер. Плач его постепенно становился все тише и тише, пока совсем не прекратился. Дыхание затруднилось. А потом и вовсе остановилось. Геральт проверил жилку на шее и глубоко вздохнул.