Майкл Муркок - Вечный воитель / The Eternal Champion Страница 7

Чтобы подольше задержать красавицу возле себя, я согласился на ее просьбу.

— Ну что ж, — сказал я, — в то время, когда ты и твой отец пытались призвать меня к себе, мне как будто вспомнились иные жизни, отличные от жизней Эрекозе и Джона Дейкера. Перед моим затуманенным мысленным взором проносились картины других цивилизаций, хотя я не могу сказать тебе, каких — прошлых или будущих. Если быть честным, то прошлое и будущее мне теперь безразличны, поскольку я не имею представления, находится ли, скажем, ваш мир в грядущем по отношению к миру Джона Дейкера или в прошедшем. Он тут и я тут. Мне кое-что предстоит сделать. Вот все, что я знаю.

— А те, другие воплощения? — спросила Иолинда. — Ты помнишь хоть что-нибудь о них? Я пожал плечами.

— Ничего. Я пытаюсь описать тебе смутное чувство, а не точное впечатление. Имена, которые я уже забыл. Лица, которые исчезли из памяти при пробуждении. Может быть, и не было ничего — одни только сны. Может быть, моя жизнь в бытность Джоном Дейкером, подробности которой, кстати сказать, тоже начинают потихоньку стираться из памяти, — это просто сон. Имена сверхъестественных существ, о которых упоминали Каторн и твой отец, для меня — пустой звук. Я не знаю никакого Азмобааны, никакого Всеблагого или Всевышнего, никаких демонов или, если уж на то пошло, ангелов. Я знаю лишь, что я — человек и что я существую на самом деле. Лицо Иолинды было серьезным.

— Верно, ты человек. Ты существуешь. Я видела, как ты материализовался.

— Но откуда я пришел?

— Из иных краев, — ответила она. — Из места, куда после смерти уходят все великие воины, где они дожидаются своих жен, чтобы наслаждаться вместе с ними счастьем без конца.

Я улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица, испугавшись оскорбить девушку.

— Такого места я не помню, — сказал я. — Я помню только битвы. Если я где-то и обитал, то не в краю вечного счастья, а во многих землях, в землях, где ведется бесконечный бой.

Внезапно я ощутил себя подавленным и утомленным.

— Бесконечный бой, — повторил я и вздохнул. Иолинда сочувственно поглядела на меня.

— По-твоему, такова твоя судьба — вечно сражаться с врагами человечества? Я нахмурился.

— Не совсем так. Я помню времена, когда я не был человеком в том смысле, в каком ты понимаешь это слово. Если, как я сказал, мой дух перебывал во многих оболочках, то надо признать, что порой оболочки были… гм… чужими.

Я решил не додумывать мысль до конца. Она была слишком сложной, чтобы ухватить, слишком страшной, чтобы жить с ней.

Иолинда встревожилась. Встав с постели, она метнула на меня недоверчивый взгляд.

— Но не… не… Я улыбнулся:

— Элдреном? Не знаю. Вряд ли, ибо это слово ничего мне не говорит.

Она облегченно вздохнула.

— Так тяжело верить… — проговорила она.

— Верить чему? Словам?

— Чему угодно! Когда-то, видно, по молодости, я считала, что понимаю мир. Теперь же я ничего не понимаю. Я не знаю даже, доживу ли до следующего утра.

— Твои страхи не новы, они терзают всех смертных, — сказал я тихо, — Мы, к сожалению, не вечны.

— Мы? — недобро усмехнулась Иолинда. — Ты бессмертен, Эрекозе!

Мои мысли до сих пор обращены были на другое. А вдруг и в самом деле? В конце концов, почему бы и нет? Я рассмеялся.

— Скоро мы это узнаем, — сказал я, — в первой же схватке с элдренами.

С уст девушки сорвался еле слышный стон.

— О! — вскричала Иолинда. — Не говори так! Она повернулась к двери.

— Ты бессмертен, Эрекозе! Ты… ты вечен! Только в тебе могу я быть уверенной, только тебе могу доверять. Не шути так. Я умоляю тебя, не шути так!

Ее волнение привело меня в замешательство. Не будь я под одеялом абсолютно голым, я бы поднялся с постели, обнял девушку и постарался бы ее утешить. Правда, она уже видела меня нагишом, когда я возник из ничего в гробнице Эрекозе, но я недостаточно разбирался в здешних обычаях и потому не в состоянии был сказать, шокировал ее тогда мой вид или нет.

— Прости меня, Иолинда, — проговорил я, — я не думал…

О чем я не подумал? О том, как сильно бедняжка напугана? Или о чем-то более серьезном?

— Не уходи, — попросил я.

Она остановилась у двери и обернулась ко мне; в ее огромных прекрасных глазах стояли слезы.

— Ты вечен, Эрекозе. Ты бессмертен. Ты никогда не умрешь!

Я промолчал.

Насколько я мог судить, в первой же стычке с элдренами меня поджидает смерть.

Внезапно я осознал, какую ношу согласился на себя взвалить. Иолинда вышла из комнаты, и я, обессиленный, рухнул на подушки.

Я судорожно сглотнул. Сдюжу ли?

Хочу ли я нести такую ношу?

Нет. Особой уверенности в себе у меня не было, так же как и причин считать себя отменным военачальникам. Взять того же Каторна, так у него куда больше опыта в подобных делах. Он вправе таить на меня злобу. Я перебежал ему дорогу, лишил его того, чего он вполне заслуживал. Неожиданно я понял Каторна и посочувствовал ему.

Какое у меня право вести человечество в битву, которая решит его судьбу?

Никакого.

Потом пришла другая мысль.

«По какому праву человечество ждет от меня подвига?» — подумал я, охваченный жалостью к самому себе.

Они пробудили меня ото сна, прервав спокойную, размеренную жизнь Джона Дейкера. А теперь они требуют, чтобы я вернул им надежду и силы, которые они растеряли.

Я лежал в постели и ненавидел их всех — короля Ригеноса, Каторна и людей вообще, в том числе — прекрасную Иолинду, которые вынудили меня задуматься над этим.

Эрекозе-Воитель, защитник человечества, Величайший из Героев, а в сущности — несчастный человек, лежал в постели, трясясь от страха и оплакивая свою участь.

Глава 5

КАТОРН

Со смущением и досадой позволил я рабам вымыть меня и побрить. Потом встал и облачился в простую тунику. Пройдя в оружейную палату, я снял со стены ножны, в которые был запрятан мой меч.

Я обнажил клинок, и прежний восторг пронизал мое тело. Я начисто забыл про недавние страхи и громко рассмеялся, размахивая мечом над головой и ощущая, как наливаются силой мышцы.

Я сделал выпад, и мне почудилось, будто меч превратился в часть моего тела, будто он стал еще одним членом, о существовании которого я до сих пор не догадывался. Я воздел клинок над собой, затем с силой опустил вниз, закрутил им в воздухе… Мне радостно было держать его в руках.

Он сотворил из меня того, кем я никогда раньше не был. Он сотворил из меня мужчину. Воина. Победителя.

В бытность мою Джоном Дейкером мне лишь пару раз случалось сжимать в ладони меч. Если верить тем моим друзьям, которые считали, что они на этом деле собаку съели, то вид у меня тогда был не ахти.