Яна Алексеева - Караванщица Страница 7

– Отлично… шаер Аранэ?

Тот одернул расшитый золотом кафтан и расчетливо прищурил глаза. На миг в свете костра он стал похож на хищного идола, из тех, которым поклоняются дикари из старых развалин.

– Да?

– Вас будет ждать мастер Синиэ, у него есть кое-что, что меня не заинтересовало…

Пустынник этот занимался камнями и только камнями. А Нирина, в этот раз забрав все контракты на Огненные, Речные оставила именно Аранэ, в счет одной небольшой услуги, оказанной дому Вирин лет пять назад.

Но уже достаточно поздно, и это – последняя ночь перед большой пустыней.

Поднявшись, женщина расправила пышную юбку, церемонно поклонилась каждому из трех человек, остающихся у ночного костра, и с улыбкой, медленно превращающейся в хищный оскал, скользнула к фургону. Перед сном стоит поговорить с пассажирами.

В подполье царила тишина. Мальчик и мужчина, наблюдая за пляшущим в маленькой лампадке огоньком, молча сидели, опершись об обитый широкими железными полосами сундук. Оба настороженно вслушивались в шум за границами их убежища. Разговоры, шаги, треск костра, звяканье соприкасающихся клинков тренирующихся неподалеку стражников, журчание родника в отдаленной роще, шелест листвы, тихое тявканье сторожевых шакалов. В ночи звуки разносились далеко, и обрывки слов, услышанные незапланированными пассажирам, заставили их занервничать. Их ищут. Но что они двое могут сделать? Только надеяться на женщину,

Когда Нирина заглянула вниз, придерживая широкую дымящуюся пиалу, снятую с походной жаровни, гости почти дремали. Но оба мгновенно вскинулись. Мужчина при этом ударился головой о низкий потолок.

– Та-ак, – протянула женщина, – я вижу, вы оба вполне пришли в себя.

Ее взгляд остановился на пустой посуде, сдвинутой в угол.

– И поели. Значит, теперь можно и поговорить.

И вдруг куда-то исчезла караванщица и торговка, всегда безупречно вежливая и спокойная, оставив вместо себя ту, что воспитала сбежавшая много лет назад из этих мест наследница благородного рода. Глава торгового дома Вирин сощурилась:

– Мне хотелось бы услышать от вас двоих, кто именно порекомендовал вам такой способ путешествия?

Мальчишка вскинулся:

– Кто дал вам право…

На его худое плечо легла широкая ладонь учителя.

– Тише, говорить буду я, Жильвэ.

– Но…

– Какое интересное имя, – заметила Нирина. Она присела, скрестив ноги, и протянула мужчине пиалу с настоявшимся за вечер горьким травяным напитком. – Так рассказывайте.

Мужчина на миг прикрыл глаза и расслабился. На его лицо, белеющее в сумраке подполья, легла странная подвижная маска. В желто-карих глазах разом заиграли сотни оттенков эмоций, сменяя друг друга промелькнули злость и раздражение, ненависть и ярость. Горе и счастье, любовь и страсть…

Женщина с любопытством склонила голову, всматриваясь. Смена эмоций на тонком лице завораживала. Как полноценная, очнувшаяся личность наполняла собой не самые приятные черты лица… красиво! Что же, дворцовая маска не хуже демонстрируемого главой торгового Дома полного спокойствия. Пойди догадайся, какое чувство – настоящее? Вот только Нирине овладеть этим искусством в совершенстве было не дано, потому что она изначально никогда не была слишком уж эмоциональна. Как можно достоверно изобразить что-то, что и не испытывал никогда?

– Внук сестры матери моей матери – изгой, имя его Эран Нираэ. Его связи помогли нам добраться до вас.

Караванщица кивнула. Нираэ, младший партнер торгового Дома Седаэ. Конечно же.

– Пейте, Рилисэ…

– Рилисэ Хедани, мастер Слова. Благодарю вас, шаери.

Придворная речь в устах измученного, полуголого, закутанного в плотный, черный плащ мужчины звучала немного смешно. Он подул на пиалу, вдыхая целебный аромат.

– А вы, молодой человек?

– Жильвэ-э-Ри… – начал было мальчишка, блеснув глазами и горделиво выпрямившись.

– Молчи! – мгновенно отозвался Рилисэ, прикрывая губы ребенка.

Поморщившись, коснулся груди, на повязке расплылось алое пятно.

– Отвратительно, но это – мелочи. Мне бы хотелось услышать полное имя вашего ребенка. Да?

– Рилисэ Жильвэ, – выдохнул мужчина. А на лице – все та же скользящая маска, только теперь через нее изредка проступала боль.

Мальчик, стиснув зубы, прижимал руки к груди и тяжело дышал. Даже встопорщенные волосы его, казалось, выражали негодование подобным пренебрежительным обращением.

Привыкай, мальчик, подумала Нирина и неожиданно рассмеялась. Сидеть вот так, в подполье, ночью, при единственном фонарике, и переговариваться тихим шепотом с соблюдением всех норм и правил поведения, оказалось неожиданно уютно. Мирно…

– Мое имя вы знаете. А теперь хотелось бы уточнить, шаер Рилисэ, ваш маршрут. И чем вы планируете расплачиваться?

– Два открытых королевских контракта и один договор с торговым домом Крийон.

– И как вы собираетесь мне их обеспечить? – облизнув губы, подалась вперед женщина. Собеседник отшатнулся, задев рукой фонарик. Тени заплясали, разрезая пространство

– По слову благородного торгового Дома Седаэ, в Роне вам будут отданы бумаги, подтверждающие… сделку.

– Отлично. Бумаги, разумеется, будут переданы только в присутствии вас двоих?

Мужчина кивнул.

– Разумная предосторожность, – Нирина ничуть не была удивлена. Подобная практика гарантировала безопасность для всех, и добавляла желания перевозчику довезти тайных пассажиров в целости и сохранности.

– Я тоже уверен в мудрости подобного решения, – кивнул Рилисэ и закашлялся.

– Тиш-ше, – прошипела Нирина, забирая из вздрогнувших рук мужчины пиалу. – Но это слегка меняет маршрут вашего путешествия, вам так не кажется, молодой человек?

Она повернулась к мальчишке.

– Но мне надо в Энгиз! – Неожиданно возмутился тот.

– А придется отправиться в Ронию. В данный момент, вы, шаер Жильве, не имеете права голоса, как самый младший из присутствующих, – спокойно заметила Нирина, и непререкаемо приказала, – ложитесь спать. Немедленно.

Под ее пристальным взглядом мальчишка, гордо вздернув подбородок, поднялся, укутался в плотный плащ и улегся в углу между двумя сундуками. Воцарилось молчание. В тишине было слышно, как ребенок, нервно сопя, ворочается на выструганных досках, всхлипывает и зло шипит что-то через стиснутые зубы. Наконец он затих, дыхание выровнялось, многодневная усталость навалилась тяжелым покрывалом и погрузила его в тяжелый сон. Мужчина дождался, пока утихла нервная дрожь, пробегающая по хрупкому телу, прикрыл подопечного еще одним покрывалом, и обернулся к Нирине: