Александр Прозоров - Золото мертвых Страница 7

– Что ты делаешь? Тетушка сказывала, что это грешно!

– Ты больше не принадлежишь тетушке, – напомнил ей шепотом в самое ухо муж. – Ты принадлежишь мне! Ты поняла это?

– Да… – прошептала молодая женщина.

– Повтори!

– Я принадлежу тебе, суженый мой, только тебе… – Полина откинулась на спину, отдаваясь во власть своего супруга, во власть, обещавшую неземную сладость и взрыв наслаждения, способный надолго лишить всех сил и даже разума. – Я твоя, господин мой, только твоя…

Как не раз случалось после полуночных чародейств на Сешковской горе, утреннюю разминку с оружием Андрей проспал – частично компенсировав ее напряженной тренировкой в спальне, – однако к завтраку все же вышел, ведя под руку румяную, слегка сомлевшую супругу.

Глядя, как она жадно отпивается квасом, Василий Ярославович понимающе улыбнулся, откинулся на спинку кресла:

– Вижу, у вас, молодые, тишь да ряд? Муженек среди ночи к благоверной своей под крылышко пробивался, сил не жалеючи?

– Не жалуемся, батюшка, – обтекаемо ответил Андрей. Полина же зарумянилась и опустила взгляд, словно ее уличили в чем-то неприличном.

– Оно и хорошо, что не жалуетесь, – прихлебнул из кубка боярин. – Гляжу на вас – и сердце радуется, себя с Ольгой Юрьевной вспоминаю. Прямо не знаю, что и делать.

– Случилось что-то, отец? – тут же напрягся Зверев.

– Нет, все спокойно пока, – покачал головой боярин. – И время до посевной еще имеется, и лед на реках пока крепок.

– Это хорошо или плохо?

– Решили мы с матушкой подарок вам, дети наши, сделать, – наконец перешел к сути дела Василий Ярославович. – Подарок дорогой, однако же и нам посильный, и вам нужный. Но, боюсь, разлучиться вам придется. Путь долгий, ночи пока еще холодные. Как бы не захворала невестка наша.

– Что же это за подарок? А далеко за ним ехать? – в один голос спросили молодые.

– Помыслили мы, – накрыл Василий Ярославович руку супруги ладонью, – что тяжко вам в княжестве летом придется. Ведомо нам, нет в тамошних местах никаких дорог. Все земли за Невой, почитай, на островах раскиданы. И захочешь – пешим оттуда к жилью иному не выберешься. Оттого и порешили мы подарить вам ушкуй. Зимой, понятное дело, по льду отовсюду выкатишься. Но так земля наша русская устроена, что и по воде до любого уголка доберешься. С ушкуем добрым для вас в любое время все пути открыты станут. А покупать его, знамо дело, кроме как в Новгороде Великом, больше негде. Там, знамо, лучшие корабелы обитают. И работают, сказывали, не токмо на заказ, но и для продажи суда завсегда имеются.

– Я доберусь, батюшка Василий Ярославович, – всплеснула руками княгиня. – Нечто не ездила я по путям нашим? И в Москву не раз меня возили, и к дядюшке Юрию Семеновичу, и в Новгороде была. Конечно же, с Андреем поеду. Чай, не в поход ратный сбираемся, опасаться нечего.

– А ты чего загрустил, сынок?

– Ушкуй – это здорово, – потер подбородок Зверев. – Парус, весла… Вот только я ни разу сам под парусом не ходил, править им не умею. А ты, отец?

Боярин поставил кубок на стол, зачесал в затылке.

– А ты, Пахом? – повернулся к своему дядьке боярский сын.

Тот развел руками.

– Может, хоть ты в этом смыслишь, Звияга?

– Прости, княже, – привстал из-за стола вывезенный из-под Мурома холоп, – токмо на реках ладьи видывал.

– И на что нам ушкуй, отец, коли никто из нас им управлять не умеет? – повернулся к родителю Андрей. – А в Новгороде команду нанимать – так нам никакого серебра содержать ее не хватит. Мы ведь торговлей не занимаемся, в походы на ушкуе не пойдем. Чем серебро оправдывать станем?

– А дядюшке моему надобно поклониться, – неожиданно встрепенулась Полина. – У него судов штук пять будет, коли не более. Нечто он нам людей знающих не одолжит?

– Надо ли беспокоить… – поморщился Зверев, которому после осмотра приданого никак не хотелось встречаться с хитрожопым князем Друцким.

Однако боярин уже решил все по-своему:

– Захар, вели седлать коней! Пахом, Вторуша, Звияга – с нами. Одно седло женское положите. К дядюшке без племянницы его отправляться грешно.

– Зимники-то все растаяли, – сделал Андрей последнюю попытку остановить Василия Ярославовича. – Куда сейчас ехать?

– Ничто, – отмахнулся боярин. – Лед покамест крепкий, Пуповский шлях сильно раскиснуть не мог, морозы все же держатся. А уж от тракта до княжеской усадьбы верхом как-нибудь доберемся…

Извечная палочка-выручалочка усадьбы, река Окница пряталась меж высоких, почти до пояса, берегов, а потому солнце до ее поверхности добраться еще не успело, лед стоял толстый и крепкий, как в крещенские морозы. По нему, по льду, и помчалась во весь опор вереница всадников, спустившихся из ворот усадьбы по уже протаявшей дороге. За сорок минут они добрались до ведущей в Литовское княжество дороги. Она, естественно, была раскатана до коричневой глины, с готовностью размякшей под весенними теплыми лучами, но грязи здесь оказалось еще не по колено – не то что верховому, даже на телеге проехать можно. Распутица напоминала о себе, но вступить во власть над русскими дорогами еще не успела.

Здесь путники перешли на шаг – и на самих меньше грязи летит, и коням передышка. Версты три ехали без спешки – а потом свернули в пролесок и двинулись рысью, стараясь держаться снежной полоски у края глянцевого, гладкого, как стекло, зимника. На нем в такую погоду лошадь, пусть и подкованная, поскользнуться может, либо ногу сломать, коли наст подтаял и под ним до земли узкая ямка. Поди тут угадай, как солнце и тени от голых ветвей со снегом играют!

Где-то через час путники выехали в широкое поле. Здесь колея дорога протаяла до земли, и по ней, мягкой пока от силы на пару пальцев, всадники помчались галопом, уже не опасаясь никаких подвохов, обогнули поросшую осиной низину и оказались в виду усадьбы князей Друцких. Крепостица, что огородилась трехсаженным рвом и тыном на взгорке возле изогнутого ятаганом озера, размерами не превышала усадьбы боярина Лисьина. Но Зверев знал, что, помимо этой скромной обители, у Юрия Друцкого имеется дворец в полудне пути на запад, на берегу озера в Верятах, а также дом в Варшаве, подворье в Великих Луках и еще одна усадьба на литовской стороне. Если, конечно, ее Сигизмунд не разорил после перехода князя под московскую руку. По закону и обычаю – не должен был. Но закон, известное дело, всегда на стороне сильного.

Путники натянули поводья, пустили скакунов шагом. Караульные в усадьбе наверняка должны были их заметить, и требовалось дать время хозяевам привести себя и дом в порядок, разобраться с насущными делами, обдумать встречу. Ведь падать так, как снег на голову, – и грешно, и непорядочно. А ну, хозяин парится, хозяйка в погребе припасы досматривает, посреди двора добро попорченное для разбора свалено. И тут – на тебе, гости! Застанут людей в таком виде – кто виноват? А стыдно кому после сего? Так что Василий Ярославович не только подъехал к усадьбе неспешным шагом, но еще долго молился, спешившись, на выцветшую-надвратную икону, желая дому сему радости и процветания.