Della D. - Зеркальное отражение Страница 7

— Я проснулся, – вздохнув, признался он, садясь на кровати.

Снейп стоял в дверях, его силуэт вычерчивался на фоне проема, подсвечиваемый светом из коридора. Сейчас, когда Гарри не видел ни его лица, ни его волос, он казался таким же, как и всегда. Но потом зельевар сделал едва уловимое движение палочкой, зажигая несколько свечей, и видение развеялось. Это снова был человек, которого он видел незадолго до… Чего?

— Что со мной произошло? – спросил Поттер, слегка хмурясь.

— Обморок, – спокойно сообщил Снейп, проходя в комнату. Начертав в воздухе рядом с кроватью кресло, он сел в него и посмотрел на мальчика. – Очевидно, слишком много новой информации вкупе с общей слабостью последних месяцев. Тебе лучше?

— Да, – Гарри обхватил руками колени и взглянул на зельевара исподлобья. – Все, что вы говорили мне там?..

— Правда, – Северус слегка склонил голову набок. – Ты мне не веришь?

Гарри немного смутился. Что он мог на это ответить? Он никогда не доверял Снейпу, но этот Снейп сильно отличался от того, которого он знал.

— Я не понимаю, – признался Поттер. – Минуту назад я был на Зельях, вы как всегда были не в духе и издевались над учениками, а потом вдруг я в незнакомой постели, в чужом доме, а вы… Даже не знаю, как это назвать, – он замолчал, закусив губу. – Мне трудно представить обстоятельства, при которых вы бы согласились стать моим опекуном, я про усыновление даже и не говорю. Мы ненавидим друг друга. Вы всегда меня ненавидели. Стоило мне переступить порог Хогвартса, как вы стали цепляться и придираться ко мне, издеваться надо мной.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, – голос Снейпа не дрогнул, хотя он слегка изменился в лице, слушая эту тираду. – Должен сказать, я тебя действительно ненавидел. И не думай, что кто‑то спрашивал мое согласие, прежде чем сделать меня твоим опекуном. Дамблдор просто поставил меня перед фактом и привел свои доводы. Мои желания не учитывались, – Гарри показалось, что в голосе учителя прозвучала горечь, когда он говорил это. – Однако все это было давно.

— Это было несколько часов назад, – настойчиво повторил мальчик, глядя Снейпу прямо в глаза.

— Гарри, ты сказал, что до того, как очнуться в этой комнате, ты был на уроке Зелий, – Северус опустил взгляд на пергамент, который продолжал держать в руках, – я же совершенно точно помню, что мы были в моей лаборатории, в этом доме. Мы уже выяснили, что сегодня двадцатое декабря… вернее, было двадцатое, – он бросил быстрый взгляд на часы, – поскольку сейчас пять минут первого. У нас совершенно разные версии событий, предшествующих взрыву зелья, но мы согласны в одном: зелье было и оно взорвалось. Верно?

Немного сбитый с толку Гарри кивнул. Спокойный тон был так нетипичен для Снейпа, что мальчику приходилось напоминать себе о том, что он имеет дело со своим профессором зельеварения.

— При других обстоятельствах, – продолжал старший волшебник, крутя в руках сложенный лист пергамента, – я бы предположил, что все сказанное тобой своего рода шутка, розыгрыш. Так это выглядит со стороны, согласись, – быстро добавил зельевар, предупреждая возмущенное возражение Гарри. – Ты ведь и сам до сих пор надеешься, что это какая‑то игра, не так ли?

— Вы правы, – пробормотал гриффиндорец. – Но если ни один из нас не шутит, то что произошло? Почему у нас с вами разные воспоминания? И чьи воспоминания правильные?

— Хороший вопрос, Гарри, – Снейп криво усмехнулся. – Сначала я подумал, что у тебя просто провал в памяти, но оказалось, что у тебя совершенно иные воспоминания. Тогда я предположил, что у тебя… раздвоение личности или что‑то в этом роде. Не так давно тебе многое пришлось пережить, ты никак не мог восстановиться после этого. Я предположил, что твое сознание создало в себе вторую личность, с которой не случалось всех этих несчастий…

— Прошу прощения, но это полная чушь, – запротестовал Гарри. – Детство в доме Дурслей, ваши издевки и унижения, да еще живой Волдеморт в придачу – по–вашему, это счастливые воспоминания?

— Именно поэтому моя теория показалась мне несостоятельной. Возможно, ты бы предпочел забыть о своей победе над Волдемортом, учитывая цену, которую тебе пришлось за нее заплатить, но я отказываюсь верить в то, что ты мог бы вычеркнуть меня из своей жизни, предпочесть воспоминаниям обо мне детство в доме этих магглов, сделать из меня чудовище во плоти, которым я так и не стал благодаря тебе, между прочим. Все это кажется мне маловероятным. Конечно, – его голос стал чуть тише, – в последнее время мы отдалились друг от друга, ты злился на меня, но никогда не говорил, что не хочешь больше быть моим сыном…

— Профессор, – Гарри непроизвольно поморщился, – не могли бы вы не повторять это все время? Если я еще раз услышу, что вы меня усыновили, я вполне могу свихнуться. Лучше скажите мне, есть ли у вас новая версия произошедшего?

— Совершенно дикая, – Северус едва заметно кивнул головой. – Но прежде чем я ее тебе изложу, скажи, какое зелье вы готовили на том уроке?

— Какое‑то лечебное, – Гарри поднял глаза к потолку, словно надеялся прочитать там рецепт. – Что‑то на крови животного.

— Какие там были ингредиенты?

— Кажется, вербена, лапчатка, липа, – Поттер тяжело вздохнул. – Еще что‑то на «э»… Эрия?

— Эверния?

— Точно! – мальчик даже улыбнулся. – Еще мандрагора и какое‑то заковыристое название.

— Гуммиарабик, быть может?

— Да, кажется, так. А еще гелиотроп был, но до него дело не дошло, если я правильно помню, – Гарри почесал затылок. – Вы такое же варили?

— Не совсем, – Снейп разочарованно покачал головой. – Ты уверен, что в твоем зелье не было сандала, ясенца или тополя?

— Нет, не было. Это важно?

— На этом построена вся моя слабая теория, – Северус вздохнул. – В зелье, которое варил мой… которое варил Гарри в моей версии событий, нет ни эвернии, ни липы, ни гелиотропа. Зато есть сандал, ясенец и тополь.

В комнате на несколько секунд воцарилась полная тишина, было слышно только тихое тиканье часов да шорох дождя за окном.

— Знаете что, – вдруг произнес Гарри, – а ведь я не могу отличить липу от тополя, эвернию от ясенца и слабо представляю себе, как выглядит сандал или гелиотроп…

***

Говоря о том, что он уведомит Орден о ситуации с Гарри, Дамблдор имел в виду, конечно, не всех членов, а только тех, кто мог помочь или кого это могло касаться. Таким образом, утром в его кабинете оказались только профессор МакГонагалл, Ремус Люпин и Снейп, который и так обо всем знал.

Изучив пергамент, предоставленный зельеваром, директор покивал каким‑то своим мыслям, вкратце обрисовал произошедшее накануне и многозначительно замолчал, словно предлагая присутствующим проанализировать информацию, сделать выводы и высказать свои предположения.