Чарльз де Линт - Пиксельные пикси Страница 7

Я осторожно посмотрела в сторону домового и мысленно согласилась. Уж это точно.

— Вся штука в том… простите — высказываюсь не по чину, — вмешался Дик, — чтобы сыграть на их любопытстве.

Мирен одарила его ободряющей улыбкой.

— Я уже сказала, что твоя помощь нам необходима. Продолжай.

Малыш гордо расправил плечи.

— Можно воспользоваться книгой, которую никогда никто не читал. Положить ее посреди дороги, прямо перед лавкой. Я бы на их месте сгорел от любопытства.

— Превосходная идея! — воскликнула Мирен.

— А потом использовать старое заклятие: колокольчик, книга и свеча. Его применяла даже церковь.

Даже я слышала об этом. Колокольчик, книга и свеча когда-то были атрибутами отлучения от католической церкви. После произнесения приговора священник, отправляющий обряд, закрывает книгу, тушит свечу и звонит в колокол, как по умершему. Книга символизирует Книгу Жизни, свеча — душу человеческую, отторгнутую от ока Божьего, как пламя — от глаз человеческих.

Но я не поняла, какую книгу собрался использовать брауни.

— Ты имеешь в виду абсолютно новую книгу? — осведомилась я.

— Экземпляр, который ни разу не открывался, и поэтому зло не успело пробраться на страницы? Или настолько плохую, что никому не пришло в голову тратить на нее время?

— Кому-то все-таки пришло, иначе она не была бы опубликована, — справедливо заметил Дик. — Но я имею в виду древние издания, выпускавшиеся с неразрезанными страницами. Те, которые приходилось читать со специальным ножом в руках.

— О, я помню! — оживилась Мирен.

Можно подумать, она жила в те времена!

Я посмотрела на нее и вздохнула. Скорее всего, так оно и есть.

— У вас есть такие? — поинтересовалась она.

— Да, — с видимой неохотой протянула я. Не слишком-то хотелось класть дорогой коллекционный экземпляр в дорожную грязь.

Но в конце концов пришлось так и сделать.

Единственной книгой, выдержавшей критическую проверку Дика, оказалась «Трепет вуали» некоего Уильяма Батлера Йетса. Номер семьдесят один из тиража в тысячу экземпляров, напечатанный в 1922 году. Судя по интернетовскому каталогу, в настоящее время том стоил не менее пятисот фунтов, и я держала его под надежным замком в застекленном шкафу.

Остальные два предмета, необходимых для ритуала, достать оказалось легче легкого. У меня хранились прелестный медный колокольчик, подаренный мне подругой на прошлое Рождество, и целая коробка толстых белых свечей. Но мое сердце буквально рвалось на части при мысли о необходимости выходить на улицу в два часа ночи и класть книгу на мостовую!

Мы оставили дверь в лавку приоткрытой, а компьютер включенным. Я не вполне представляла, как мы сумеем заманить пикси обратно в лавку, а потом и в интернет, но Мирен вынула из сумки флейту и ловко свинтила деревянные трубки. Она что-то объясняла насчет приманной музыки, а Дик торжественно кивал, так что я просто положилась на их немалый опыт. Заметьте, я совсем не была уверена, что мой Йетс действительно привлечет пикси, но откуда мне вообще знать такие вещи?!

Все мы спрятались в переулке, проходившем между моей лавкой и посудным магазинчиком, предварительно заперев Сниппет в квартире, чтобы не мешала. Она, правда, была не слишком этим довольна.

Целый час мы, скорчившись и дрожа от холода, ждали в переулке, так что под конец мне тоже стало не по себе. Что если пикси не явятся? А если и явятся, вполне могут подобраться с другой стороны, с полей, позади лавки, и заполонят этот самый переулок. Что тогда с нами будет?

К половине четвертого мы промерзли до костей. Глядя на окна своей квартиры, я видела Сниппет, примостившуюся на подоконнике столовой и смотревшую на нас. Похоже, она так меня и не простила, хотя я с радостью поменялась бы с ней местами.

— Может, стоило бы…

Я не успела договорить «…вернуться домой», как Мирен приложила палец к губам и прижалась к стене. Я обернулась. Вокруг царил непроглядный мрак, и сначала я ничего не заметила, кроме моего Йетса, мирно лежавшего на мостовой, по-видимому, в ожидании первой же машины. Но потом откуда-то возник человечек, ростом втрое меньше Дика. Он ловко пролез в решетку, прикрывавшую коллектор. За ним появились еще двое. Такая же парочка спустилась с кирпичной стены строящегося здания на противоположной стороне улицы. Крошечные роящиеся светлячки, ясно запомнившиеся мне с прошлой ночи, подпрыгивая и кружась, показались на другом конце квартала. Спустившись на мостовую, они превращались в смешные фигурки, которые одна за другой крались к книге. Один эльф даже толкнул ее ногой, и я живо представила, как страница за страницей вылетают из переплета.

Мирен воззрилась на Дика, и тот кивнул, произнося слова одними губами:

— Их тут легион.

Мирен покачала головой, вынула из-под пальто флейту, которую все это время согревала теплом своего тела. Я не совсем представляла, как сработает приманная музыка, и, кажется, в тот момент просто таращилась на пикси. Голова шла кругом, а губы сами собой раздвинулись в широченной улыбке. Да, они негодники, проказники, озорники, причем злобные. Но еще и волшебники. Как же легко веселые огоньки превращались в человечков — никогда не видела ничего подобного…

Конечно, домовой, живущий в моей лавке — тоже чародейство и магия, но это… это совсем не одно и то же. По крайней мере, мне так казалось. Он уже знакомый, почти свой, чересчур земное создание. С ним так приятно поговорить о книгах, словно со старым другом, и я почти забыла, что он тоже из Волшебной страны.

Очевидно, пикси были окончательно сбиты с толку появлением книги посреди улицы — такая старая книга и даже не разрезана! Для чего же тогда ее печатали?!

Я пропустила мгновение, когда Мирен заиграла на флейте. Тихие воздушные звуки словно появлялись из ниоткуда и заполняли пространство, медленными неотступными волнами накатываясь отовсюду, одна за другой, сливаясь в мелодию, одновременно трогательно необычную и мучительно знакомую. Пикси подняли головы, прислушиваясь. Непонятно, чего я ожидала, но когда они принялись танцевать, я едва не захлопала в ладоши. До чего же забавны! Их тела с идеальной точностью двигались в ритме музыки, но свирепо горящие глазки так и сверлили Мирен, успевшую выбраться из переулка. Не успела я оглянуться, как она с ловкостью Крысолова, героя поэмы Роберта Браунинга, заманила их в лавку. Дик подобрал Йетса, и мы поспешили следом за Мирен, прибыв вовремя, чтобы увидеть, как маленькие человечки пляшут под неземную мелодию на столе, кресле, стульях… Это продолжалось до тех пор, пока они не стали по одному исчезать в экране. Пламя толстой свечи, стоявшей на мониторе, колебалось при каждом их движении. Дик открыл книгу, а я вынула из кармана колокольчик.