С. М. Бладинг - Падение Небесного города Страница 7

Небеса! Я замер. Я не знал, что делать, как преодолеть страх. Этого не могло быть. Стражи подошли к костру и зажгли от него факелы, чтобы разжечь следующий.

Злость, страх, недоверие боролись во мне за власть.

Дети скулили. Одна девочка кричала, держась за прутья.

Злость победила. Я шагнул вперед, рука направилась к мечу.

Отец остановил меня с печалью в глазах.

Королева Никс развернулась и улыбнулась.

— Хочешь объявить войну?

— Отпустите их, — приказал я с яростью. — Что они вам сделали?

Она подошла ко мне как небесный кот. Ее нос почти касался моего, красоту исказил гнев.

— Они отказались слушаться меня.

Я с отвращением смотрел на нее, сжав кулаки и стиснув зубы.

— Вы не можете ими управлять, и потому уничтожаете?

Ярость проступила холодом на ее лице, она расправила плечи.

— Вы так слабы? — мышцы на моей щеке дергались.

Отец шагнул к нам.

— Может, мы все-таки договоримся.

Мальчик закричал, вопль перерос в рыдания.

Я зарычал.

— Вы остановите это!

Королева посмотрела на меня.

— Я не буду слушать мальчишку.

— Королева Никс, — начал отец, — мы объясним.

Она разглядывала его.

— Умира всегда были мирной Семьей, — отец развел руки, лицо его было открытым.

Она приближалась к нему.

— Вы стали их союзниками.

Глаза отца расширились, он отступил на шаг.

Сакр распушил перья и расправил крылья, угрожая.

Я тревожно смотрел, не зная, что делать. Отец был сильнейшим из всех, кого я знал. Я никогда не видел, чтобы он отступал.

Королева схватилась за его воротник и придвинулась к его лицу.

— Умира были мирной Семьей, но представь мое удивление, когда они ударили по нам из пушек.

— Они имели право защититься, Никс.

— Не от меня, — она оттолкнула его и повернулась к страже. — Схватите его и его сына. И бросьте в огонь.

Отец выхватил меч.

— Беги, Синн!

Наши люди выхватили оружие, встав рядом с ним.

Он оттолкнул меня и проревел:

— Ты защитишь наш народ, Синн Кадар Эль-Асим.

Я разрывался. Я хотел остаться с ним, защитить его.

Но отец приказал. Я не мог это пропустить.

Я развернулся, спрятал мечи в ножны и побежал.

Крики Умиры терзали меня. Если я доберусь до «Юсрры Саммы», своего дома, мы нападем и спасем выживших.

Люди в черно-красном закрыли проход к двери.

Я развернулся. Обойду.

Они последовали с криком. Я ускорялся. Здесь не было веревок, что помогли бы мне спастись. Только мои ноги, но этого должно хватить. Каюта выходила близко к поручню, но места хватало, чтобы я разогнался. С одной стороны было лишь небо, схватиться можно было лишь за гладкий металл.

Люди в черных кожаных плащах и высоких шляпах с красным пауком мешали мне. Места не хватало, чтобы орудовать мечами. Я вытащил пистолет и испустил заряд.

Мужчины упали.

Ха! Все-таки сработал.

Я выбрался из каюты, осталась только открытая палуба. Трап убрали, и «Юсрра Самму» не было видно. Взгляд скользил по небу, я помнил приказ отца, но корабля нигде не было.

Треск пистолета заполнил воздух поверх рева двигателей. Времени мало. Я знал, что Исра не бросит отца. Я сунул пистолет за пояс, на бегу бить было сложно, и прыгнул.

Корабль был в гектометре внизу.

Что-то уцепилось за мою грудь и потянуло наверх.

Я поднял руки. Веревка.

Я рухнул на палубу и проехал пару футов от удара. Я пытался оторвать веревку, но она тащила меня по палубе.

Мужчина в плаще шел ко мне с пистолетом в руке.

Я не мог освободиться, не видел узла, если он вообще был. Я не понимал, куда меня тянут. Я извивался, но ничего не видел. Я поднялся на ноги, схватившись за веревку, проверяя ее длину и определяя направление.

Одинокая мачта, и веревка шла с вершины.

Я в беде.

Я вытащил нож и ударил по ней.

Она была металлической.

Кто делает веревку металлической?

Пистолет затрещал.

Боль пронзила руку. Я взвыл, но не перестал бороться с веревкой. Она натянулась. Я взмыл в воздух над крышей «дворца». Веревка дернулась. Нож выпал из моих рук, я был свободен. Между мной и палубой был лишь воздух. Много воздуха.

Я закрыл лицо руками и сгруппировался. От удара заболели лодыжки, колени, бедра. Я перекатился и встал, пошатываясь.

Я не успел вытащить мечи, мужчины схватили меня и потащили. Разожгли новый костер, все остальные тоже горели. Я безумно искал. Где отец? Он не мог умереть.

Сакр кричал над нами, дико размахивая хвостом ящерицы. Он обезумел, быстро махал крыльями. Когти впились в стража, тот ударил по птице.

Огонь вырвался из костра рядом со мной, показав корчившееся от боли тело. Отец!

Я не мог дышать, не верил в то, что видел.

Он посмотрел мне в глаза, лицо искажала боль, зубы были стиснуты.

Поражение.

Сакр закричал, борясь.

Печаль.

Я моргнул. Голова кружилась, стражи привязывали мои руки к шесту за спиной, поджигали сухие водоросли.

Злость.

Яростный рев боли стал громче, Сакр взлетел. Когти схватили пустоту, крылья сложились, он падал.

Нет!

Вой затих. Огнедышащий сокол отца сгорел. Горящие перья уносил ветер.

Горе.

Огонь подступал ко мне, к моим ногам. Водорослей было мало, чтобы появился дым. Я это знал. Огонь схватит меня до дыма, но легкие уже горели.

Ярость.

Голова кружилась. Я посмотрел на отца. Его тело застыло.

Так жарко! Пот проступил на коже. Костер трещал.

Злость. Горе. Ярость.

Я глубоко вдохнул и посмотрел на небо.

Ярость. Ярость. Ярость. ЯРОСТЬ!

Я взревел, огонь добрался до моих ног, пополз по штанам к плащу. Шепот его силы донесся до ушей. Я был поглощен, чувствовал лишь горе, потерю, печаль, поражение, злость… и гнев.

Огонь угас.

Я стоял на горе угля, не связанный, обнаженный, ткань обгорела на мне. Огонь был в моих венах, на моей коже.

Я пошатнулся, слишком уставший, чтобы держаться на ногах.

Стражи отступили, тревожно перекрикиваясь.

Я слышал ее шаги до того, как увидел ее черные ботинки.

Грубые руки подняли меня на ноги. Не хватало энергии сопротивляться. Разве я не должен уже умереть?

Черные глаза Никс смотрели на меня.

— Синн Кадар Эль-Асим, — сказала она бархатным шепотом. — Сплошная проблема, — она отступила. — Уведите его вниз. Он Меченый дома Прутьев. Мы заберем его в Небесный город.

Небесный город? Меченый? Что за…

Что-то ударило меня по голове, мир погрузился во тьму.

Глава 4

Напоминание о людях

Я проснулся от холода, зубы стучали.