Пол Андерсон - Дахут, дочь короля Страница 7

Назревал взрыв. Ханнон Балтизи, Капитан Лера, поднял крик, что жители Иса никогда не пойдут в услужение к таким хозяевам, христианским собакам, что запрещают им вести богослужения и даже не попросят у бога прощения, прежде чем вылить помойные баки в морс. Которин Росмертай, Распорядитель Работ, возразил, что эта программа подорвет все планы, нарушит договоры о строительстве торговых судов; в эти времена процветания существовала очередь на заказы. Боматин Кузури, представитель военного флота в Совете, спросил, было ли такое время, когда торговля, китобойство, работорговля или даже рыболовство окупались лучше, чем служба в вооруженных войсках империи?

Адрувал Тури, Повелитель Моря, заявил, что по поводу угрозы со стороны скоттов и саксов король прав. Они не насытятся грабежом Британии, а устремятся обратно к берегам Галлии. Но и Адрувалу была ненавистна мысль о передаче кораблей Риму. Да что такого Рим сделал для Арморики, если не считать, что он выпил из нее все соки? Не лучше ли будет накапливать силы дома — разумеется, тихонько — до тех пор, пока Рим не прикажет Ису лезть из кожи вон?

Сорен Картаги, Оратор Тараниса, произнес от имени Великих Домов, что, во-первых, если помочь христианам, то приблизится тот день, когда они придут навязывать своего бога силой; во-вторых, эта цена окажется больше, чем могут вытерпеть город или люди; и в-третьих, Грациллонию не следует забывать, что он король независимой нации, а не проконсул раболепной провинции.

Королева Ланарвилис, возглавлявшая в тот период галликен, обратила внимание на домашние беды, где тоже могли пригодиться и деньги, и труд. Неужели грядущая угроза поистине так велика, что с ней не справятся имеющиеся в наличии войска, как они в прошлом справлялись? Разве римляне еще не подавили своих врагов и не овладели Британией? На юге, ей казалось, тоже царил мир, Стилихон и Аларик Визиготский прекратили раздор и пришли к соглашению. Чем смотреть вперед со страхом, лучше увидеть перед собой восходящее солнце надежды.

Все, что противилось замыслам Грациллония, объединилось вокруг этих двух людей. Когда после нескольких трудных часов собрание разошлось, он отвел их в сторону и попросил пройти с ним во дворец и поговорить лично.

Там, в атрии, он едва заметно усмехнулся и вымолвил:

— Я бы сначала искупался и надел что-нибудь поудобнее. Как вы на это смотрите?

Сорен и Ланарвилис переглянулись.

— Нет, — проворчал мужчина, — мы пойдем в скрипторий и… все обдумаем.

— Спор чересчур накалился, — поспешно добавила женщина. — Ты привел нас сюда, чтобы мы могли урезонить друг друга и уточнить, чего хотим?

Грациллоний молча окинул их взором. Высокая, она стояла в своем голубом платье и белом головном уборе, но бедра казались шире прежнего, а над опавшей грудью сгорбились плечи. Шея выступала вперед, как у черепахи; под складками обвисшей желтоватой кожи щурились зеленые глаза. Он знал, как поблекли ее светлые волосы. Вместе с тем королева почти не утратила своей энергии и контроля над событиями.

Сорен за последние несколько лет сильно прибавил в весе; красное платье на животе растянулось, вышивка перекосилась. Такая же массивная грудь, на которой висел амулет Колеса, в волосах и бороде было полно седины; и когда он снял свою митру, под ней обнаружилась лысина. Хотя представлял он собой не менее внушительное зрелище, чем прежде. На Грациллония нахлынула грусть.

— Как пожелаете, — сказал он. — Я отдохну и распоряжусь о нашем ужине. Мы должны оставаться друзьями.

Отворяя дверь на лестницу, он обернулся и увидел, что они сидят рядом, лицом к лицу, колени к коленям, сомкнув руки. Застигнутые врасплох, гости вскочили и отпрянули друг от друга. Король сделал вид, будто ничего не заметил.

— Итак, — сказал он, — пришло время и чарке этого вина. Пререкания с консулами вызывают жажду. — Он подошел к маленькому столику, налил себе большой бокал и, перед тем, как повернуться к ним лицом, сделал глоток.

На широком лице Сорена сохранялось презрительное выражение. Ланарвилис сидела спокойно, скрестив на коленях руки, но с годами Грациллоний научился прочитывать печаль на ее лице. Он стоял только потому, что, даже приняв горячую ванну, чувствовал слишком сильное напряжение, чтобы расслабиться и сесть. Свет от свечей отбрасывал многочисленные тени, и казалось, что он стоял дальше, чем было на самом деле, потому что сумерки заполнили комнату и затуманили пасторальные фрески, словно отрицая возможность умиротворения.

— Позвольте говорить откровенно, — начал он. — Понятно, что я хотел бы склонить вас на свою сторону, чтобы завтра вы поддержали меня. После сегодняшней дискуссии вам это будет нелегко, поэтому я беру с вас слово, что о тех вещах, которые я собираюсь вам поведать, вы не расскажете никому.

— С чего это мы должны обещать? — спросил Сорен.

— Наберись терпения, — мягко попросила Ланарвилис. — Но прежде чем выдавать нам информацию, может, сначала скажешь, чего она касается? — обратилась королева к Грациллонию.

— У меня больше нет оснований верить, что варвары отступают, через несколько лет нас ждет нашествие. Уже в этом году в месяц Лигера напавшие с моря саксы заняли Корвилон. Они привозят с родины свой народ…

— Знаю, — огрызнулся Сорен, — а еще лаэты.

— И франки в Арморике, — ответил Грациллоний. — У Рима не было выбора. Я упомянул об этом, чтобы вы попробовали оценить последствия переселения. Но новости есть и похуже. Я прошу вас молчать, ведь если станет известно, из каких источников я черпаю сведения, для моих осведомителей это может оказаться роковым.

— В самом деле? — скептически спросил Сорен. — Знаю, ты беспокоишься по поводу северных скоттов и, несомненно, поступил мудро, что за ними проследил, но от пиратов, что обитают вдоль Британского побережья, как не было никакого вреда, так, видимо, и не будет.

Грациллоний покачал головой.

— Ошибаешься. Существуют куда более важные причины, по которым я наладил отношения с племенами северной Ибернии, нежели просто улучшение торговли. Это место прослушивается. Мои доносчики… и реальные шпионы находятся в постоянной опасности, но уже ясно, что они все время нужны. Вот, к примеру, король Конуалл, сам он на нас зуба не точит, но он закадычный друг северного короля Ниалла. Вдвоем они, вероятно, не станут создавать союз против Рима и Иса, но и друг друга не предадут. Теперь вспомни, я рассказывал тебе то, о чем недавно узнал, будто король Ниалл возглавлял грабительский флот, который мы уничтожили.

Сорен подумал:

— Кажется, припоминаю. И что это означает?

— Что он не мелкий военачальник. Я выяснил, что шестнадцать лет назад во время великого нападения на Римский Вал он был его руководителем. С тех пор, после постигшего его здесь несчастья, он много воевал у себя на острове. Из последних известий я убедился, что именно в этом году он намерен завершить и укрепить там свои завоевания. И что после? Думаю, он заглядывает вперед. И… ведь он так и не забыл боли, причиненной ему Исом. Он поклялся отомстить.