Андрей Завадский - Выбор Страница 7

С графом Ризайлус держался уважительно, хотя особо близки они не были, не являясь единомышленниками. Тем не менее, этот человек всегда - ну, или почти всегда - руководствовался в своих решениях и поступках соображениями о благе государства, и путь он понимал это благо по-своему, маг не мог не уважать Ардито.

С третьим присутствующим чародей лишь обменялся короткими кивками, просто для того, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий. Министр Фальмеро, толстяк с заплывшими глазками, чей камзол, плотно обегавший огромное чрево, казалось, вот-вот должен был лопнуть, с некоторых пор стал с пренебрежением относиться и к чародею, которого считал дешевым фигляром и мошенником, а также и к прочим советникам. Будучи приближен королем, Фальмеро уже долгое время не оставлял попыток прибрать к своим пухлым ручкам власть во дворце, а затем и во всей державе, превратив самого Умберто в своего паяца. В прочем, пока король успешно отражал все эти попытки, а учитывая, что министр все же был хитрым, решительным и весьма умным человеком, Его величество Умберто не спешил избавляться от такого соратника.

  - Прошу, друзья мои. - Король указал на стол с бутылями из темного стекла и тонкостенными кубками из чистого золота: - Вина? Не стесняйтесь, беседа может затянуться.

Герцог Роберто и Фальмеро, не заставляя долго себя уговаривать, наполнили кубки, и министр тотчас принялся шумно хлебать утонченный напиток, поскольку во дворце никогда не предлагали плохое вино. Ризайлус же воздержался от хмельного, и точно так же поступил начальник разведки, лишь благодарно кивнув государю.

  - Что ж, господа, не будем медлить, - произнес король, прохаживаясь по залу. - Я позвал вас, поскольку пребываю в затруднении и нуждаюсь в мудром совете.

Ризайлус пождал губы, опустив голову, чтобы никто не заметил его гримасу. Магу было известно очень многое, и для него не было секретом, что заставило Умберто весьма неожиданно призвать к себе верных советников. Разумеется, демонстрировать свою осведомленность чародей не стал, но не сомневался, что предстоит действительно трудный разговор.

  - Люди его светлости графа Ардито, наших глаз и ушей в большом мире, приносят из Альфиона тревожные вести, - сообщил король Келота, полностью оправдав все предположения своего придворного мага и мудреца, помрачневшего в этот миг еще больше. - Там вершатся события, которые вполне могут затронуть и нашу державу, только оправившуюся от череды кровавых усобиц. В землях наших соседей вспыхнула война за престол. Правитель Альфиона Эйтор бежал из столицы, и ходят слухи, что он уже мертв, а власть захватила коалиция тамошних лордов, во главе которой стоит будто бы сын покойного короля Хальвина. Тем не менее, многие дворяне с оружием в руках готовы бороться с захватчиками, поддерживая исчезнувшего Эйтора. Меня весьма беспокоит то, что творится возле наших границ, и хочу услышать от вас, насколько это опасно для Келота сейчас, и чего нам ожидать в будущем.

  - Дворяне Альфиона разобщены, и власть короля там не более, чем формальность, - первым спохватился сам Ардито, поняв, что король Умберто умолк, ожидая такие нужные ему ответы. - Все земли поделены между двумя десятками лордов, потомков вождей варварских племен, когда-то владевших тем краем и объединившихся для защиты от общего врага. Изначально и король был для альфионцев лишь военным вождем, избираемым на время, покуда неприятель не разгромлен. Кое-что изменилось за века, но все равно каждый лорд является полноправным хозяином в своем уделе, раздавая земли рыцарям за службу, сдавая их крестьянам. И знати Альфиона по большему счету нет нужды свергать короля, ведь он почти не властен над ними.

  - Это так, - кивнул и Ризайлус, взглянув на короля, слушавшего своих советников с неподдельным интересом. - Сейчас границы владений определены вполне четко, и никому не выгодно развязывать войну, ведь в ходе ее можно как приобрести что-то, так и лишиться всего, что имел прежде. И к тому же весьма странно, что дворяне, каждый из которых сам за себя, вдруг объединились, разбившись на какие-то лагеря.

  - Вероломные ублюдки, - пророкотал герцог Роберто. - Как они вообще смели восставать против короля, которому сами прежде присягали?

Ризайлус чуть усмехнулся. Беззаветно преданный своему брату, Роберто, кажется, никогда не задумывался о том, чтобы взять больше, нежели желал дать ему сам король. Рыцарь был счастлив служить, считая это не тяжким ярмом, как иные властолюбцы, но величайшей милостью. Остальные советники, однако, думали иначе. Будь маг правителем, он всей душой желал бы иметь возле себя хотя бы одного слугу, столь же преданного, бесхитростного и честного.

  - Чтобы поднять мятеж, рискуя потерять все, нужна, прежде всего, цель, за которую не жалко дать такую цену, - произнес министр Фальмеро, густой бас которого вполне соответствовал массивной, хоть и рыхловатой, фигуре. - И, потом, должен появиться вождь, способный объединить вместе заносчивых и вольнолюбивых лордов, как ваш батюшка некогда сплотил часть келотских дворян, что стало началом конца периода междоусобных воин. - И министр с почтением взглянул на государя Умберто.

Король только кивнул. Фальмеро много знал о власти, и грезил ею очень долго. Став вторым после государя человеком, этот честолюбец не отказался бы сделаться первым. В прочем, пока он не затевал ничего опасного, и Умберто, ценивший хватку и находчивость своего министра, терпел его, время от времени одаряя своими милостями.

А маг Ризайлус вспомнил уже начавшую забываться беседу со своим другом, с тем, кого чародей мог без колебаний назвать братом, и кому доверял почти так же, как себе. Их связывало многое, и с каждым новым испытанием верность друг другу только крепла.

  - Судя по всем, такой вождь у них есть, - произнес волшебник. Он говорил медленно, пребывая в раздумьях, но никто, даже сам король, не осмелился поторопить Ризайлуса, жадно ловя каждое его слово. - Эйтор ведь не прямой наследник покойного короля. Он родственник, весьма близкий, но у Хальвина был родной сын, Эрвин, которому и предназначалась корона Альфиона. Но отец лишил принца права наследия из-за какой-то нелепой истории, назвав своим преемником Эйтора, воспитывавшегося при дворе в детских лет. Тогда очень многие сочли это нарушением вековых традиций, и при всей слабости королевской власти в той стране власть Эйтора оказалась самой слабой, и мало кто проникся уважением к новому владыке. А принц Эрвин стал этаким мучеником. Мне известно, что он бесследно исчез двадцать три года назад, и, если верить слухам, доходящим до нас с востока. Теперь вернулся, сразу обретя немало влиятельных союзников.