Александр Бруссуев - Не от мира сего-3 Страница 7

Дюк, честно говоря, менее всего ожидал, что первый же встречный на пустынном тракте окажется наследником английского престола, единственным законным сыном Генриха Первого. Вообще-то, не факт, слова к делу не пришьешь, но почему-то верилось, что этот Вильгельм и есть тот самый.

Да и встреча их произошла при самых что ни на есть благоприятных обстоятельствах: собаки продолжали вопить, запах смерти продолжал витать.

Вильгельм отбросил испачканный платок, достал другой и тут же прижал его к носу. Был он совсем молодым парнем, невысоким и кривоногим с ярко-рыжей гривой волос, выбивающихся из-под дурацкого берета. Ширина плеч и большие кулаки косвенно намекали на изрядную физическую силу. Смотрел он открыто, в глазах не наблюдалось ни тени страха. Но это не был взгляд идиота, который степень опасности видит лишь в его личной угрозе окружающим и никак — в угрозе окружающих для себя: я могу бить, а меня-то бить за что? Принц определил Стефана, если не другом, то не врагом — это точно. Говорил он почему-то на смешном иломанцевском говоре ливонского языка. Стало быть, с одного взгляда определил, что Дюк не самый местный в этих местах парень.

— Можно на английском, ваше величество, — чуть поклонился Стефан. — Я бывал на островах, знаком с вашим языком.

— Хорошо, Дюк, — ответил принц и произнес интересную фразу, смысл которой затерялся в рычании и подвывании, выданных Вильгельмом.

Стефан сделал строгое лицо и на родном, хунгарском языке поинтересовался: какого черта английский принц делает в глуши центральной части Европы?

— Ладно, ладно, — махнул рукой Вильгельм. — Я тут в великой печали, мне нужно дружеское участие. Хоть немного.

— Можете рассчитывать на меня, — Стефан приложил правую ладонь к груди, типа на сердце. — Что здесь такое происходит?

— Вы запах чувствуете? — поинтересовался принц и тут же махнул платком, на миг оторвав его от своего носа. — Неправильная постановка вопроса. Впрочем, неважно. Я не так давно видел источник этого запаха, точнее — источники.

Дюк не стал ничего говорить, решив, что принц сам решит: что сообщать, а что — не стоит.

— Итак, там люди, — снова проговорил Вильгельм. — Точнее, раньше они были живыми людьми. Часть из них я знаю, но имеются и совсем незнакомые, в основном — девушки. Местные девушки, не знатного рода.

Его снова передернуло от спазма, но он сдержался.

— Нельзя ли переговорить в другом месте? — спросил Дюк. — Может, стоит отойти чуть подальше, где тяжесть воздуха не столь явна?

— Можно, — согласился принц. — Только все равно придется возвращаться. Здесь лежат мои люди, я не могу их так бросить.

— Так давайте дойдем до ближайшей деревни, наймем там крестьян с лопатами, они за несколько грошей проделают все в лучшем виде, — предложил Стефан.

— Или побьют нас с вами камнями.

— Почему?

— Так проще, — пожал плечами Вильгельм. — Девушки-то — местные. А горе, сами понимаете, требует мгновенного утоления жажды мести, в степени вины никто разбираться не будет.

Дюк был согласен с англичанином. Хотя, какой он к чертям собачьим англичанин: потомок норманнов, его предками были и Вильгельм Первый Завоеватель, и Роберт Третий Куртгёз, и Вильгельм Второй Руфус. Цвет волос и синева глаз — вот его северная душа, неудержимость и буйство в драке — вот его северный характер. Это сейчас надутая Священная Римская империя жаждет овладеть так и непокоренными островами, пытаясь вернуть себе былое величие. Овладеть не мечом, а королем: дочь Генриха Первого, Матильда, была замужем за императором Генрихом Пятым. Вот ведь какая коллизия.

— Я согласен с Вами, — сказал Стефан. — Мы сделаем, что от нас возможно, чтобы не оставить тела неприбранными. Только позволите ли один вопрос?

— Да запросто, друг мой.

— Какого черта Вы делаете в глуши центральной части Европы? Уж простите за прямоту.

Вильгельм позволил себе под платком ухмыльнуться, выдержал паузу и ответил:

— Истина может привести в Ад. Вся история мира показывает, что истина не может допускать альтернативы[10].

«Что бы это значило!» — не вопрошая, а, как бы, усмехаясь, подумал Дюк.

3. Ассасины

Дело было очень непростым: выкопать с помощью топоров и мечей яму, в которую можно бы было поместить семь человеческих тел. Как раз сложностью и было это самое помещение трупов. Вильгельму приходилось неоднократно падать на колени, сотрясаясь в рвотном позыве. Да и сам Стефан, как бы ни крепился, но желудок свой опустошил.

Собаки, что сбежались откуда-то на запах мертвечины, рычали и показывали пришедшим людям клыки. Но люди показали им свою волю: метко пущенные камни перебили у одной твари, особенно ярившейся, хребет. Другие не решились на нападение. Они чувствовали, что эти два человека их не боятся нисколько, ненавидят, пожалуй. Вообще, одичавшие собаки — это существа, показывающие всю уродливость животного мира, который перенял от человека все его худшие качества. Волки таких тварей убивают безжалостно, потому как и у волков есть свои правила. У диких псов правил никаких нет, разве что одно — выжить любой ценой.

Мертвые люди были чрезвычайно страшны. Они были убиты не так давно, чтобы разложение исковеркало тела до неузнаваемости. Кто-то, предавший людей жутким истязаниям, уже после их смерти совершил еще один чудовищный акт: мертвецов облили чем-то, что съедало плоть и обугливало кости. Особенно тщательно это было проделано с лицами покойных, видимо для того, чтобы опознать человека было бы почти невозможно.

Одежда осталась, точнее, фрагменты таковой. По ней можно было судить, приблизительно, конечно, о половой принадлежности несчастных. Три крепких мужчины, причем один был в юбке, и четыре девушки, причем одна была в штанах.

Ни Стефан, ни Вильям не произнесли ни слова. Спазмы желудков способствовали быстрой потере сил, хотелось пить, но в такой атмосфере и дышать-то было практически невозможно. Выкопав вместительную яму, уложив в нее сосновый лапник, они, содрогаясь, на грубо схваченных веревкой волокушах из той же сосны перевезли все тела в могилу, укрыли лапником, а потом засыпали землей.

Собаки, до этой поры с интересом наблюдающие поодаль и комментирующие каждое перемещение визгливым лаем, словно по команде снялись разом со своего смотрового пункта и умчались в лес.

Запах тоже развеялся, разнесся ветерком прямо к облакам, чтобы небесные твари: голуби, ангелы и ясные соколы могли понять, что там внизу опять случилась беда. Однако вся одежда двух старателей пропиталась этим отвратительным духом так, что хотелось содрать ее с себя вместе с кожей.