Кирилл Алейников - История оборотня Страница 7

Загремели тяжелые доспехи легионеров. Первый легион занял позицию быстрее прочих, образовав ровный квадрат со стороной в две когорты. По периметру легиона стояли тяжеловооруженные воины с массивными, в рост человека деревянными щитами, окованными металлом, и копьями. В центре расположились мечники, облаченные в более легкие доспехи. Через десять минут второй и третий легионы также заняли свои позиции, и теперь все три легиона вместе образовали на пологом склоне холма правильный треугольник, стоя в его вершинах.

Позади легионов в шеренгу выстроилась центурия лучников, а перед лучниками – две центурии воинов с широколезвийными гладиусами.

Когда боевые порядки успокоились, в холодном воздухе разлилось напряжение. Легионеры догадывались, что битвы с норманнами не избежать. Теперь не избежать. А некоторые из легионеров, как знал Рикрион, догадывались, с какими именно норманнами предстоит сразиться. Эти северные земли еще тысячу лет назад полнились слухами о великих, неустрашимых воинах, вышедших из рода викингов...

Луна вновь выскочила из-за мрачного занавеса, и генерал отчетливо увидел выезжающих из леса всадников. Их были десятки, они медленно, но смело открывали себя, появлялись перед замершими легионами. Их преимущественно черные лошади фыркали, пуская струи разгоряченного воздуха. Через пару минут Рикрион мог насчитать уже три сотни норманнов, облаченных в теплые накидки из шкур волков и медведей.

Генерал до последнего надеялся, что в нынешней Римской военной кампании ему посчастливится не встретиться с этими воинами-норманнами. Только не с этими. Но судьба распорядилась иначе, и теперь три легиона Северного Корпуса армии Римской Империи, посланных завоевать Францию и Нормандию, рискуют исчезнуть с лица земли.

Рикрион отдавал себе ясный отчет в том, что происходит, и знал, что произойдет. Кабы его воля, он ни за что не повел бы людей в эти земли, но приказ императора обязан был выполнить. И теперь три римских легиона, шестнадцать когорт, шестьдесят четыре манипулы, сто тридцать одна центурия – более шести тысяч воинов и полторы сотни прислуги из обоза падут на поле боя.

Рикрион не сомневался в исходе битвы. Перед далеким походом в чужие, негостеприимные края он проштудировал всю литературу, в которой так или иначе упоминались французские и нормандские земли. Генерал верил в богов и в то, что боги заселили эти земли страшными существами, непобедимыми воинами, отчаянными, сильными и свирепыми, как звери, шкуры которых колыхались на их плечах.

Перед Корпусом выстроилось чуть более трех сотен всадников. Они хищно улыбались, скаля жемчужные зубы, и потрясали огромными мечами.

То были люди-волки.

Берсерки.

Полная луна выглянула еще раз, и берсерки ринулись в атаку.

– Катапульты к бою! – приказал генерал.

Запальщики подожгли тряпичные веревки, воткнутые в округлые глиняные сосуды объемом в две человеческие головы. Враг стремительно приближался, пришпоривая коней, и когда условная линия была пересечена, генерал крикнул:

– Режь канаты!

Мечники с поднятым над головой оружием и ожидавшие приказа, рубанули толстые канаты, удерживавшие катапульты в заряженном боевом положении. Шестнадцать сосудов с маслом устремились по воздуху навстречу врагу и уже через полминуты обрушились на головы норманнов. Огненные брызги разлетелись в разные стороны, берсерки яростно заорали, на мгновение нарушив свое сумбурное построение, но тут же с новой силой бросились вперед.

– Лучники, запаливай! – рявкнул генерал. Затем махнул мечом, и сотня огненных стрел перечертила небо над головами легионеров.

Это было красиво. Рикрион подумал, что это последнее красивое зрелище, которое суждено увидеть...

Стрелы сбросили с лошадей около двух десятков норманнов. Слишком мало. К тому же теперь, когда враг почти вклинился в первые когорты, лучники стали бесполезными. Как и катапульты.

Возможно, есть мизерный шанс выстоять, если только манипулы Диолиса подоспеют вовремя.

Если Диолис и его всадники живы...

Норманны на полном ходу врезались в строй легионеров. Они не жалели лошадей, и тех прокалывало копьями почти до хвостов. Проворно перепрыгивая через головы бедных животных, обреченных на мучительную смерть, норманны в буквальном смысле обрушивались на оперенные шлемы легионеров, внося в четкое боевое построение хаос и панику. Зазвенела сталь клинков, закричали десятки пронзенных римлян. Рикрион со своего возвышения видел, как легли передовые манипулы. Легионеры, утратив привычное и надежное построение, впали в панику, пытаясь разрубить прытких, проворных норманнов. Большинство ударов гладиусов приходилось на шлемы и кирасы самих легионеров, сердце генерала многократно облилось кровью, когда он видел, как его воины истребляют друг друга.

Второй и третий легионы стояли не двигаясь. Они ждали развязки. Ведь в бой они вступят лишь в том случае, если четыре передовые когорты не остановят нападающих.

Впрочем, не так уж и долго незадействованные воины Северного Корпуса ждали развязки. Когда последний воин из почти двух тысяч солдат первого легиона рухнул наземь, пронзенный мечом викинга, Рикрион пришпорил коня, высоко поднял свой гладиус и, проносясь между вторым и третьим легионом, закричал:

– За Империю!

Центурионы секунду соображали, а затем, копируя генерала, в голос заорали: "За Империю!" и отважно бросились вслед Рикриону.

Норманны, чье количество едва уменьшилось, разделились на две группы и с нечеловеческим воем налетели на легионеров. Боевые порядки ломались, точно съедаемые лавиной, римляне отчаянно отбивались и кричали.

Рикрион успел разрубить головы трем викингам, прежде чем в его коня вонзился огромный боевой топор. Генерал свалился в затвердевшую грязь, но тут же вскочил на ноги, отражая удары мечом. Краем глаза он видел, как норманны поочередно падали на четвереньки и в мгновение ока менялись, превращаясь в угольно черных, здоровенных, не меньше молодого быка, собак. Легионы завизжали от ужаса, воины Империи бросились врассыпную.

Генерал Рикрион успел умертвить еще двух противников, после чего свирепый берсерк с пылающими глазами завалил его и отгрыз голову...

Я выписался из больницы через неделю после того как очнулся. За это время я успел два раза поговорить со следователем и три раза – с Коляном. Как и советовал друг, я ничего такого следствию не говорил. Даже не намекал на что-то ненормальное. Отмахивался фразами типа "ничего не помню" и так далее. С Николаем я также предпочел тему оборотней не обсуждать. Благо, он успокоился, когда понял, что я не имею желания ничего доказывать и вспоминать ту кошмарную ночь.