Дэвид Эддингс - Повелитель демонов из Каранды Страница 7

К ним приблизился лысый, круглолицый человек, одетый в простой, но, по-видимому, дорогой плащ, с тяжелой золотой цепью на шее.

— Атеска, дорогой мой, — приветствовал он генерала, — мне сказали, что ты находишься в Рэк-Веркате.

— У меня дело к императору, Брадор. А что ты делаешь в Хтол-Мургосе?

— Жду у моря погоды, — ответил круглолицый. — Уже два дня дожидаюсь аудиенции у Каль Закета.

— А кто управляет делами дома?

— Я все устроил так, что они идут сами собой, — ответил Брадор. — Мое донесение его величеству настолько важно, что я решил доставить его сам.

— Что же такое из ряда вон выходящее могло оторвать министра внутренних дел от прелестей жизни в Мал-Зэте?

— Мне кажется, что его императорскому величеству пора оставить Хтол-Мургос с его развлечениями и вернуться в столицу.

— Осторожно, Брадор! — Губы Атески дрогнули в улыбке. — Твои мельсенские предрассудки дают о себе знать.

— Положение в столице становится все более угрожающим, Атеска, — веско проговорил Брадор. — Я должен поговорить с императором. Ты поможешь мне увидеться с ним?

— Постараюсь.

— Спасибо, друг мой, — сказал Брадор, сжимая руку генерала. — От того, удастся ли мне убедить Каль Закета вернуться в Мал-Зэт, зависит, может быть, судьба всей империи.

— Генерал Атеска, — громко произнес один из стоящих у полированной двери охранников, — его императорское величество желает видеть вас и ваших пленников.

— Очень хорошо, — ответил Атеска, не замечая зловещего слова «пленники». Он взглянул на Гариона.

Глава 2

Каль Закет, император безбрежной Маллореи, сидел, развалясь на красных подушках, в дальнем углу большой, но скромно обставленной комнаты. Он был одет в белую полотняную мантию, простую и без украшений. Хотя Гарион знал, что императору по меньшей мере под пятьдесят, волосы того еще не тронула седина и кожа была гладкой. Лишь глаза выдавали смертельную усталость — в них не было ни радости, ни интереса к жизни. Беспородная кошка дремала, свернувшись клубочком, у него на коленях, время от времени поглаживая бедра императора передними лапками. Хотя сам император был одет предельно просто, на каждом из выстроившихся вдоль стен охранников поблескивали стальные лампы, богато инкрустированные золотом.

— Мой император, — произнес генерал Атеска с глубоким поклоном, — имею честь представить вам его королевское величество, короля Ривы Белгариона.

Гарион сдержанно кивнул, Закет в ответ наклонил голову.

— Нам уже давно следовало встретиться, Белгарион. — Голос его был так же мертв, как и его глаза. — Ваши подвиги потрясли мир.

— Ваши, Закет, несомненно, тоже произвели впечатление. — Еще до выхода из Рэк-Верката, Гарион решил, что не будет произносить этого нелепого «Каль», которым маллореец сам себя наградил.

Губы Закета тронула слабая улыбка.

Попытка Гариона казаться почтительным явно не ввела в заблуждение императора. Легким кивком он приветствовал остальных, внимание его привлек дед Гариона, выглядевший довольно неряшливо и неопрятно.

— А вы, насколько я понимаю, Белгарат, — заметил он. — Я несколько удивлен тем, что у вас такая заурядная внешность. Все маллорейские гролимы считают, что в вас сто или даже двести футов росту, а за спиной хвост с кисточкой.

— Я замаскировался, — в тон императору ответил Белгарат.

Закет хихикнул, хотя его смешок был почти механическим. Затем, слегка нахмурившись, огляделся.

— Мне кажется, здесь кого-то не хватает, — сказал он.

— Королева Сенедра заболела во время путешествия, ваше величество, — пришел на помощь Атеска. — Госпожа Полгара присматривает за ней.

— Заболела? Серьезно?

— Сейчас трудно сказать, ваше императорское величество, — елейным голосом пропел Сади, — но мы дали ей все необходимые медикаменты, а в опытности госпожи Полгары у меня нет ни малейшего сомнения.

Закет посмотрел на Гариона.

— Вам надо было послать вперед гонца, Белгарион. У меня есть своя личная знахарка — далазийка с потрясающими снадобьями. Я сейчас же пришлю ее в покои королевы. Нам нужно прежде всего позаботиться о здоровье вашей жены.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Гарион. Закет дернул за шнурок звонка и отдал распоряжения немедленно явившемуся на его зов слуге.

— Прошу вас, — произнес он, — присаживайтесь! Я не любитель церемоний.

Пока охранники поспешно подносили стулья, кошка, спавшая на руках у Закета, приоткрыла желтые глаза. Встав на лапки, она выгнула спину и зевнула. Затем, громко мурлыча, тяжело соскочила на пол, покачиваясь, подошла к Эрионду и обнюхала его руки. Закет с легкой ухмылкой наблюдал, как беременная кошка не спеша, с достоинством шла по ковру.

— Как видите, моя кошка мне изменила — уже в который раз, — вздохнул он с шутливой покорностью. — Знаете ли, это происходит очень часто, однако она нисколько не чувствует себя виноватой.

Кошка прыгнула на руки Эрионду, свернулась клубочком и довольно замурлыкала.

— Ты вырос, мальчик, — обратился Закет к молодому человеку. — Тебя уже научили говорить?

— Я кое-чему научился, — ясным голосом произнес Эрионд.

— С остальными я знаком — по крайней мере понаслышке, — продолжал Закет. — С достопочтенным Дарником мы встречались на равнинах Мишрак-ак-Тулла, конечно же я слышал и о драснийской графине Лизелль, и о принце Хелдаре, который стремится стать самым богатым человеком в мире.

Бархотка ответила на слова элегантным реверансом, а Шелк — напыщенным поклоном.

— А это, конечно, Сади, — продолжал император, — главный евнух при дворе королевы Салмиссры.

Грациозно поклонившись, Сади произнес мягким контральто:

— Должен сказать, что ваше величество очень хорошо информированы. Мы для вас как открытая книга.

— Мой начальник разведки пытается держать меня в курсе, Сади. Он, может быть, не столь талантлив, как бесценный Дротик, но ему известно почти обо всем, что происходит в этой части света. Он также сообщил мне и о великане, который сидит вон там, в углу, но имени его пока что установить не сумел.

— Его зовут Тоф, — ответил Эрионд. — Он немой, поэтому разговаривать за него приходится нам.

— К тому же он далазиец, — заметил Закет. — Очень любопытно.

Все время Гарион пристально наблюдал за этим человеком. За его изысканными, безупречными манерами чувствовалось что-то похожее на скрытую проверку. Дежурные приветствия, произнесенные, казалось бы, лишь из вежливости, чтобы настроить их на непринужденный лад, имели свою подоплеку. Он смутно чувствовал, что каким-то образом Закет подвергает испытанию каждого из них.