Игорь Ревва - Последнее заклятье Страница 7

Йорка считала, что на решение Кавара повлияли мои слова о том, что в случае нашей победы Закриарье вынуждено будет воевать с Межгорьем, а в случае нашего поражения — с инксами. Я же думаю, что Кавар просто захотел править всем Межгорьем, а не одним только Закриарьем. Но это его желание пошло вразрез с желанием Сакра — пастуха из Риифорских лугов, бывшего командиром одной из моих армий. И буквально на следующий же день после бегства инксов под стенами Лаоэрта — нынешней столицы Межгорья — произошла кровавая стычка, положившая начало новой большой войне.

Обе армии — и Кавара и Сакра — рассчитывали на мою поддержку, но я не стал помогать ни одной из сторон. Я дал себе слово, что после изгнания инксов ни один Бессмертный не будет больше даже пытаться править людьми. И я свое слово сдержал. Инксы были пришельцами из иного мира, и в Межгорье они явились с оружием. Совсем иное дело — споры между Каваром и Сакром. Тут я не захотел вмешиваться. И правильно сделал.

Война окончилась поражением Закриарья, Сакр сел на трон в Лаоэрте и запретил даже упоминать название несуществующего государства. И каждый следующий правитель подтверждал это запрещение, принявшее уже силу закона. Но местные люди продолжали называть эти области Закриарьем, хотя это и грозило им крупными неприятностями. Мне кажется, они гордились тем, что их вождь, Кавар, сумел самостоятельно организовать сопротивление инксам, тогда как Межгорью для этого потребовалась помощь Бессмертных. И закриарцы не смирились со своим положением провинции, со своей зависимостью от Лаоэрта. Они продолжали называть своей столицей Кагоар и давать своим детям специфические имена с невообразимым чередованием звуков «а» и «р» (что в Межгорье больше нигде не встречалось). Отношение же их к представителям метрополии было двой-ственным. На высоком уровне они старались поддерживать контакты. А среди простых людей — всячески показывали свое превосходство над межгорцами. С чем я и столкнулся в трактире «Одинокий моряк».

Несмотря на то что в трактире было не так уж много людей, шум здесь стоял довольно сильный. И исходил он от изрядно подвыпившей компании, занявшей три сдвинутых вместе стола, на которых красовались остатки жареного кабанчика и целая шеренга кувшинов из-под вина. Насколько я понял из их пьяного гогота, это были лесорубы, продавшие какому-то купцу лес и сейчас обмывающие удачную сделку.

При виде шумного застолья я сразу же вспомнил, какое здесь, в Закриарье, хорошее вино и как давно я его не пробовал. Денег у меня немного, но на кувшинчик я, пожалуй, наскребу, подумал я и направился к пустующему в углу столику. Гилэйн может немного и обождать, а вино — нет! Кто знает, когда еще мне доведется его попробовать?

Не успел я усесться на деревянную лавку, как возле меня возникла служанка, учтиво спросившая, что угодно доброму гостю. Доброму гостю было угодно крепкого темного тиоарского вина и жареных квигов — плодов, очень напоминающих по вкусу орехи. И меньше чем через минуту передо мной на гладко обструганных досках стола уже стояли кувшин с вином и глиняная чашка с маленькими золотисто-коричневыми жареными плодами. Я налил себе полную кружку, медленно, смакуя, выцедил ее и, захрустев квигами, оглядел зал трактира.

Кроме компании лесорубов, орущих во все горло старые песни, здесь расположилась четверка моряков, коротавших время за игрой в кости. Одеты они были по последней здешней моде — кожаные куртки нараспашку, кожаные же кепочки надвинуты на самые брови, а правое ухо каждого моряка украшает золотая серьга. Непонятно только было, что они делают в Акаре? В трех днях пути от морского побережья. Сбились с курса, что ли?! Но, с другой стороны, само название трактира предполагает подобных посетителей. А вот кому уж это место совсем не подходит, кто совершенно не вписывается в обстановку этого трактира, так это посетитель, занявший стол в противоположном углу.

И своей гордой осанкой, и дорогой одеждой — один только его бархатный ярко-красный плащ, небрежно брошенный рядом с ним на лавку, стоил никак не меньше пяти золотых — этот посетитель походил на благородного человека. Наверное, какой-нибудь барон, подумал я, глядя, как он сердито хмурит брови и перекатывает в ладонях полупустую кружку. Интересно, что ему здесь нужно? Этот трактир не слишком-то подходящее место для благородных баронов. Те обычно предпочитают посещать «Золотого единорога» или «Небесную лилию», где и света побольше, и выбор вин и закусок побогаче. Да и побезопаснее там, чем здесь, по соседству с подвыпившими лесорубами или моряками, азартно режущимися в кости…

— Не угостит ли добрый человек кружечкой вина одинокую женщину?..

Я поднял глаза. Возле моего стола, игриво улыбаясь, стояла весьма симпатичная темноволосая женщина лет двадцати пяти. Одета она была довольно вызывающе. Как, впрочем, и все женщины, промышляющие по трактирам подобным ремеслом. Во взгляде ее притаились испуг и надежда на возможный заработок. Почему-то у всех проституток можно заметить подобное выражение в глазах. И замаскировать его не в силах ни игривая улыбка, ни глубокое декольте или коротенькая юбочка, ни смелые речи. Всегда сквозь все это пробиваются наружу робкая надежда и опаска.

Я ничего от нее не хотел, но лицо этой женщины чем-то мне понравилось. И потом, любая компания приятна, особенно после долгих лет одиночества. Видимо, я соскучился по людям.

— Садись, — хлопнул я ладонью по лавке. — Ты любишь темное тиоарское?

— Крепкое? — спросила она, и игривая улыбка ее сменилась радостной.

— Крепче не бывает, — ответил я.

Ободренная моим ответом и уже, наверное, рассчитывающая на скорый заработок, женщина тут же уселась на лавку и прижалась ко мне плечом. Я осторожно отстранил ее и налил кружку вина.

— Всего шесть медяков, — прошептала она, настойчиво повторяя попытку прильнуть ко мне как можно нежнее и ласковее.

— Пей, — я пододвинул к ней кружку.

— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Пусть будет четыре. Четыре медяка. Согласен?

Я усмехнулся про себя и помотал головой. Мне стало ее жалко. Настолько жалко, что я чуть было не отдал ей весь свой кошелек. К счастью, я вовремя опомнился.

— Ну, три медяка, — умоляюще прошептала она. — Ты же за вино заплатишь столько же, сколько я прошу! А от меня ты сможешь получить не меньше удовольствия, чем от этого вина! Всего за три медные монетки — любое твое желание! А? Договорились?

— Не надо, — отказался я. — Забудь о своей работе. Сиди спокойно, пей вино, отдыхай…

— Отдыхай! — фыркнула она и нахмурилась. — А чем же я заплачу за еду и за ночлег? Слушай, ты ведь не здешний, верно? Может быть, там, откуда ты приехал, женщины стоят очень дешево? Может быть, они еще сами и доплачивают за это? Может быть, там и еда бесплатная? Но я живу не там, откуда ты приехал, а здесь! И я не могу взять с тебя меньше! Это… это нечестно! И потом, посмотри на меня хорошенько! Разве я не стою этих денег?