Людмила Дунаева - Четыре истории о королевстве Каллистэ Страница 7

Мать шила ему красивые чепчики и рубашечки, наряжала его, как куколку. Отец только посмеивался. Он слишком любил свою жену, чтобы отказать ей в таком невинном удовольствии.

Зато восемь старших братьев не очень-то жаловали малыша. Когда он подрос, они не захотели водиться с ним и обзывали девчонкой. Однажды мальчик прибежал к родителям в слезах.

- Они не берут меня играть! – плакал он.

Говорил он еще совсем плохо, и только мать понимала его лепет.

- Они говорят, я мамкина дочка! – жаловался малыш.

Мать огорченно вздохнула. Отец взял сына на руки.

- А во что они играли? – спросил он, желая отвлечь малютку от слез.

- В королей, – отвечал мальчик.

- Во что? – не понял отец. – В какое такое “о-о-ле”?

- В ко-ро-лей! – с досадой повторил малыш, но родители все равно ничего не поняли.

- Ладно, объяснишь, когда говорить научишься, бедняжка О-о-ле! – вздохнул отец.

- Не плачь, глупенький, О-о-ле, – подхватила мать. – Пойдем, я тебя умою!..

- Не хочу! – взвизгнул мальчик и спрятался под стол.

Больше он никогда никому и ни на кого не жаловался. Что толку жаловаться, если вместо помощи ты получаешь дурацкие прозвища? Кстати, с тех пор и родители, а следом за ними и все люди в городе стали звать мальчика О-о-ле. Потом, когда история с игрой в королей окончательно позабылась, и ударение, по законам местного языка, переместилось с последнего слога на первый, на свет появилось новое имя: Ооле. Как звали мальчика на самом деле, никто уже и не помнил.

***

Прошло несколько лет. Маленький мальчик подрос. Ему шел уже восьмой год, ему хотелось играть с другими мальчишками, бегать по дворам и проказничать. Но мать по-прежнему не разрешала ему уходить на соседние улицы и строго-настрого наказывала гулять только под окнами дома. Мальчик повиновался. Ооле уныло бродил по улице, глядя на свои нарядные сапожки, и держался подальше от стен, чтобы не испачкать ненароком куртку или штаны.

Мать и ее подруги умилялись, глядя на такого послушного мальчика. А ему даже и в голову не приходило сбежать из-под бдительной опеки: во-первых, он обещал слушаться маму, а во-вторых, ему больше нравилось гулять подальше от сверстников. Дети начинали дразнить его, едва завидев одного.

Но вот однажды во время одной из таких прогулок, маленький Ооле забрел в самый дальний конец улицы и услышал, как за углом кто-то тихо всхлипывает. Мальчик подумал, что не нарушит запрета, если всего лишь заглянет за угол дома – хотя это была уже соседняя улица.

Он завернул за угол и увидел девочку. Она сидела на холодной мостовой, прижавшись к стене дома, и плакала. У девочки были растрепанные волосы, босые ноги, платье ее было сшито из самого простого полотна, а поверх него красовался грубый кожаный фартук подмастерья, который был ей велик. Девочку нельзя было не узнать. Разумеется, это была Гали, младшая – двенадцатая – дочь знаменитого на весь мир мастера музыкальных инструментов.

Увидев ее, Ооле остановился в растерянности. Гали подняла голову и, взглянув на него, со злостью проговорила:

- А, это ты, Мамкина Дочка!

- А, это ты, Сынок Без Порток!

Гали заплакала еще громче, а за нею следом заревел и мальчик. Оба были уязвлены в самое больное место.

- Ну вот, сопли распустил, дурачина! – проговорила сквозь слезы Гали.- Тебе-то о чем тужить? Ты вон какой, чистенький, в сапожках…

Гали утерла нос рукавом и продолжала:

- Можешь гулять, сколько угодно… работать тебя не заставляют!.. А я… я, может, хочу с девочками поиграть, а они меня только дразнят. Везет им: у них куклы, наряды… а у меня…

Гали вытянула руку и растопырила пальчики перед носом Ооле.

- Вот, гляди, белоручка! – всхлипнула она. – С утра до ночи… в мастерской… поранюсь, а отец только тумаками и жалеет!..

Но мальчик тоже не пожалел девочку. Он с завистью глядел на ее маленькие, но уже покрытые шрамами и мозолями руки. Ах, если бы она знала, как он хотел учиться! Но его отец, знаменитый учёный и врач, считал, что младший сын, воспитанный в баловстве и неге, не будет хорошим учеником. Старшие братья прогоняли его, когда он тайком пробирался в комнату, где отец учил их составлять лекарства или читать древние книги.

Жалобы Гали казались мальчику ужасно глупыми. Но сам он жаловаться не стал: она ведь все равно не поймет. Поэтому Ооле постарался перестать реветь и утер слезы. Гали продолжала плакать.

- Как будто я виновата, что я девочка! – говорила она. – Если отец с матерью так хотели мальчика, то почему они взяли меня? Я своими ушами слыхала, что детей находят в заячьей капусте… Неужели им лень было поискать как следует?!

Ооле призадумался. Про заячью капусту он тоже слышал. Он сразу подумал про свою мать. И впрямь: если ей так хотелось иметь дочку, почему она подобрала его? Непонятно. Мальчик вздохнул.

- Если бы я только могла, я сама пошла бы в лес и принесла отцу сына!- всхлипнула Гали.

- Тебя тоже не пускают за ворота? – сочувственно спросил Ооле.

- Да стану я спрашивать, дуралей! – с насмешкой отвечала Гали. – Я уже сто раз бегала в лес без спросу… Мне, конечно, доставалось от отца, но не до смерти же!.. Я была в лесу, я разведала, где растет подходящая капуста. Но я не могу найти ребенка одна! Разве ты не знаешь, что для этого обязательно нужен муж, а у меня его нет!

Мальчик вздохнул опять. Уж если Гали без мужа не обойтись, но ему без жены и подавно. А как было бы славно найти маме дочку!.. И тут ему в голову пришла светлая мысль.

- Послушай, Гали! – воскликнул он. – А если я буду твоим мужем, а ты – моей женой?

Гали хлюпнула носом и недоверчиво взглянула на мальчика.

- Ты?.. Мужем?.. А не обкакаешься? – поинтересовалась она.

Мальчику стало так стыдно, что он чуть не ушел. У себя дома он слыхал столь грубые слова только от братьев, да и те произносили их шепотом, чтобы не услыхали мать или отец… А уж девочке и вовсе не пристало бы так говорить!..

- Для того, чтобы стать мужем и женой, – рассказывала тем временем Гали, – нужно идти на другой берег Озера. Ты хоть раз видел Озеро?.. А, что с тебя взять, трусишка!.. На том берегу растет Священная Сосна. Она такая высокая, что ее верхушка достает до самого Неба. Нужно дотронуться рукой до ствола и произнести обет верности. Священная Сосна услышит его, и ее ветки расскажут о нем Самим Небесам. Ну как, испугался?

- Нет, – соврал Ооле.

- А потом мы пойдем в лес искать дитя, – продолжала Гали, – кто знает, сколько времени это займет? Дома нас точно хватятся. Мне-то не привыкать к колотушкам, а каково тебе придется, неженка?

- Потерплю, – твердо проговорил мальчик.

Его еще ни разу в жизни не наказывали, однако он не сомневался, что это очень больно. Его старших братьев отец иногда порол розгой, и они всегда очень громко кричали.