Андрэ Нортон - Пояс из леопарда. Тройка мечей Страница 7

Впервые мой страх перед Урсиллой и матерью приобрёл оттенок неприятия и сопротивления. Они каким–то образом противопоставили меня остальным в Главной Башне. Может, их защита и помогла бы от нападок Могхуса, но такой ценой мне ни их колдовства, ни их поддержки вовсе не хотелось.

Когда Пергвин появился в дверях конюшни, люди скрылись из вида, словно не желали, чтобы он знал, что они проявляют любопытство по отношению к нам. Никогда в жизни не чувствовал я такого одиночества. Но голову держал высоко, словно не замечая их взглядов. Я так научился скрывать свои мысли от Урсиллы и матери, что и здесь привычно окружил себя скорлупой.

Вот так и проходило моё знакомство с миром людей Кар До Прана. Если бы не Пергвин, который всегда находился рядом и мог в любую минуту прийти на помощь, посоветовать, что к чему, я не знаю, что бы со мной сталось. Довольно быстро я уяснил для себя, что ни одно животное не терпит моего общества.

Стоило мне приблизиться к собакам, как они начинали рычать, потом в страхе отступали.

Я не мог сесть верхом ни на одну лошадь — до тех пор, пока Пергвин не успокаивал её при помощи какого–то снадобья, секретом приготовления которого он ни с кем не делился.

Но даже после этого животное потело и дрожало, если я седлал его.

Что касается оружия, тут разочарований не было. Я был не так тяжёл, как Могхус, но владеть мечом выучился не хуже него. К тому же я обладал острым зрением и за год стал отличным лучником — Пергвин специально для меня сделал лук полегче.

И я помню, как обрадовался, когда где–то в оружейной он нашёл изящный лёгкий меч. Едва взяв его в руку, я почувствовал, что выковали его как специально для меня, но затем поинтересовался, делали ли для Могхуса, когда тот был младше, какое–нибудь оружие, потому что не хотел брать в руки то, что когда–то принадлежало ему, даже если теперь он не нуждался в этом, чтобы не вносить новой неприязни в наши взаимоотношения… Но Пергвин сказал, что оружие, доставшееся мне, давным–давно принадлежало другому юноше.

Сказав это, старый воин нахмурился. Хотя он и смотрел на меня, мне показалось, что в уме он видит перед собой кого–то совсем другого. И хотя я старался не задавать лишних вопросов, на этот раз не сдержался:

— Кто это был, Пергвин? Ты его знал?

Он долгое время молчал, и я уже решил было, что ни за что не дождусь ответа. У меня даже появилось такое чувство, будто я переступил какую–то запретную черту — я вспомнил, как задавал Урсилле вопросы, относящиеся к каким–то потаённым заветным знаниям.

Пергвин огляделся по сторонам. Должно быть, проверял, не подслушивает ли нас кто–нибудь. Однако Главная Башня в тот час словно вымерла, поскольку мой дядя вместе со свитой отправился на охоту в северные леса. Я рано понял, что подобного рода поездки не для меня, так как ни одна лошадь и ни одна собака ни на что уже не годились, если только я был рядом. Так из–за Могхуса на меня наложили чёрную отметину.

— Он был сын Рода, — наконец неохотно произнёс Пергвин. — Или, скорее всего, сын–полукровка…

Он замолчал, так что мне пришлось потянуть его за рукав.

— Что ты хочешь сказать, когда называешь его сыном–полукровкой, Пергвин?

— Случилось это давным–давно, когда Леди Элдрис была молоденькой девушкой. Её опутали колдовскими чарами, и она поддалась им…

Я не мог не удивиться, услышав слова Пергвина. Леди Элдрис жила так долго… Для меня бабка была суровой женщиной, лишённой какого бы то ни было налёта романтики. Подумать о том, что её смогли опутать какими–то чарами, любовными к тому же, было в моих глазах равносильно тому, как если бы представить, что в одно прекрасное утро тяжёлые стены Башни вдруг оторвались от земли и заплясали на лужайке.

Пергвин как будто прочитал мои мысли, или, скорее всего, заметил моё удивление, так как на этот раз его голос прозвучал чуть посуше и резче.

— Все мы когда–то были молодыми, Лорд Кетан. Без сомнения, наступит день, когда вы вспомните свою молодость, а другие удивятся вашим словам. Да, Леди Элдрис откликнулась на любовный призыв. Но человек этот был не из наших Кланов…

Это были дни Последней Борьбы. Собрались Кланы и те, кто должен был решиться выступить против Лорда Тьмы Пагарда Младшего. Женщин и детей отправили в крепости, чтобы защитить их — конечно, тех, кто дал согласие. Вам известно, что были и такие леди, которые ездили верхом в доспехах и взимали дань на собственных землях…

В то время в Крепости Красных Плащей один из Всадников–Оборотней увидел Леди Элдрис и возжелал её. Он был Лордом среди своего рода. Именно он при помощи колдовских чар и сумел увлечь её. Но чары продержались недолго, и со стороны Леди не последовало взаимности. Вскоре она вернулась к своему народу, но уже с сыном…

Поговаривают, что когда она покинула те места, Лорд–Оборотень и его Клан находились где–то вдалеке — они были рождены для сражений. И к тому времени, когда он понял, что Леди покинула его, было слишком поздно, и он не сумел вернуть её…

Её брат, Лорд Кардис, погибший несколькими годами позже в битве у Тоса, вернул ей право наследования Клана и возложил его на её сына также. Однако, когда мальчик подрос, кровь его отца взяла своё. Он отправился в Серые Башни, где нашёл товарищей по оружию вроде него самого. Потом, когда Семь Лордов добились мира, Всадников–Оборотней отправили в ссылку, ибо кровь их горяча и они не представляют себе жизни без войн. Лишь сравнительно недавно вернулись они в Арвон из дальних странствий. Но не думаю, чтобы Леди Элдрис печалилась по прошлому. Позже она взяла себе в мужья отца Лорда Эраха и родила ему двоих детей — его и твою мать. Скорее всего, время сделало своё дело. Но это правда, что её старший сын жил здесь, когда был совсем молодым, и что это оружие принадлежало ему. Однако всё это лучше выкинуть из головы, мой Лорд.

— Всадники–Оборотни… — повторил я, страстно желая узнать побольше о своём неизвестном полудяде из прошлого. Но было ясно, что Пергвин больше не станет об этом говорить.

В Арвоне живут разные люди. Многие сильно отличаются друг от друга — особенно это заметно, если сравнивать с нами. Из их числа некоторые представляют такую опасность, что Кланы избегают их и их владений. Есть и такие, кто ни умом, ни телом не схожи с нами, непонятны нашему восприятию.

При этом не какие–либо физические отличия противопоставляют нас друг другу. Тут дело скорее всего б духовных особенностях. Я видел лесных людей, приходивших на наши праздники Урожая. Они ближе к миру растительному, чем к нашему. При виде иных из них дрожь пробегает по телу, словно от сильной зимней стужи.