Роберт Хайнлайн - Иов, или Осмеяние справедливости Страница 7

— Ваш обеденный костюм, сэр. Карл сказал, что второй пиджак будет готов завтра.

— О, большое спасибо, Маргрета! Я о нем начисто позабыл.

— Я была уверена, что позабудете. Поэтому вернулась на борт чуть пораньше — пока прачечная не закрылась. И очень рада, что так поступила. Для темного костюма сегодня слишком жарко.

— Вам не следовало торопиться из-за меня — эдак вы меня совсем избалуете.

— А я люблю заботиться о наших гостях. И вам это хорошо известно. — Она повесила пиджак в шкаф и пошла к двери. — Я зайду попозже, чтобы завязать вам галстук. В шесть тридцать, как обычно, сэр?

— В шесть тридцать годится, а теперь который час? (Будь оно неладно, мои часы пропали одновременно с теплоходом «Конунг Кнут»; на берег я их не брал.)

— Уже почти шесть… — Маргрета замешкалась. — Пожалуй, будет лучше, если до ухода я приготовлю вашу одежду. У вас и так мало времени.

— Моя милая девочка! Но это же не входит в ваши обязанности!

— Нет. Но я сделаю это с удовольствием. — Она выдвинула ящик комода, вынула оттуда фрачную сорочку и положила ее на мою (Грэхема) кровать. И вы знаете почему!

С энергической компетентностью человека, точно знающего, где и что лежит, она выдвинула маленький ящик стола, до которого у меня еще руки не дошли, достала оттуда кожаный футляр, вынула из него и положила рядом с рубашкой часы, кольцо и запонки, продела запонки в манжеты, выложила на подушку чистое нижнее белье и черные шелковые носки, поставила возле стула вечерние туфли, вложив в одну из них рожок, взяла из шкафа смокинг, повесила его вместе с черными отглаженными брюками (подтяжки уже пристегнуты) и темно-красным жилетом на дверцу гардероба. Окинув взглядом это великолепие, добавила к стопочке вещей на подушке воротничок с отогнутыми уголками, черный галстук и свежий носовой платок; снова посмотрела, положила возле часов и кольца ключ от каюты и бумажник, опять оценила все острым взглядом и удовлетворенно кивнула.

— Пора бежать, иначе я пропущу обед. Вернусь, когда надо будет завязывать галстук, — и исчезла. Но не убежала, а словно ускользнула.

Маргрета была абсолютно права. Если бы она не приготовила все, что нужно, мне пришлось бы куда как туго. Одна сорочка чего стоила — она была из тех, что застегиваются неизвестно как на спине. Я таких в жизни не нашивал.

Спасибо еще, что Грэхем пользовался обыкновенной безопасной бритвой. К шести пятнадцати я соскоблил выросшую с утра щетину, принял душ (что было совершенно необходимо) и смыл копоть с волос.

Его туфли оказались мне в самый раз, как будто я сам разнашивал их. Брюки были в поясе узковаты. Датский корабль — не то место, где можно сбросить вес, а я пробыл на теплоходе «Конунг Кнут» целых две недели. Я все еще сражался с проклятой рубашкой, что надевается задом наперед, когда Маргрета вошла в каюту, воспользовавшись собственным универсальным ключом.

Она подошла ко мне и сказала:

— Стойте смирно, — и быстро застегнула все пуговицы, до которых я не мог дотянуться, затем укрепила, с помощью предназначенных для этого запонок, дьявольский воротничок и повесила мне на шею галстук. — Теперь, пожалуйста, повернитесь.

Завязывание бабочки — операция, напрямую связанная с магией, но, видно, Маргрета знала все необходимые заклинания.

Она помогла мне надеть жилет, подала пиджак, осмотрела с ног до головы и объявила:

— Что ж, пожалуй, сойдет. И я горжусь вами; за обедом девчонки только и говорили, что о вас. Жаль, не пришлось видеть самой. Вы очень смелый.

— Какое там смелый! Просто глупый. Начал болтать, когда следовало держать язык за зубами.

— Нет, смелый. Мне пора — Кристина сторожит мою порцию вишневого торта, и, если я задержусь, кто-нибудь его обязательно слопает.

— Бегите. И огромное спасибо. Торопитесь и не упустите свой торт.

— А вы не думаете мне заплатить?

— О! А какую плату вы хотели бы получить?

— Не дразните меня!

Она придвинулась еще на несколько дюймов и подняла ко мне лицо. Не так-то уж много я знаю о девушках (а кто знает много?), но тут все было яснее ясного. Я взял ее за плечи, поцеловал в обе щеки, поколебался ровно столько, чтобы убедиться, что она не сердится и даже не удивлена, а затем влепил поцелуй прямехонько посередине. Губы были теплые и мягкие.

— Вы эту плату имели в виду?

— Да, конечно. Но вы умеете целоваться и получше. Знаете ведь, что умеете. — Она выпятила нижнюю губку и скромно опустила глаза.

— Ну, держитесь!

Да, я умею целоваться и получше. Или, вернее, умел в те времена, когда нам частенько приходилось прибегать к поцелуям такого рода. Позволив Маргрете играть роль ведущего и радостно кооперируясь с нею во всем, что, как ей казалось, повышает качество поцелуя, я за пару минут узнал о поцелуях больше, чем за всю жизнь.

В ушах у меня звенело.

После того как мы оторвались друг от друга, она на миг замерла в моих объятиях, затем невозмутимо посмотрела на меня.

— Алек, — сказала она тихонько, — никогда еще ты не целовал меня так здорово. Божественно! Ну а теперь я побегу, а то ты из-за меня опоздаешь к обеду.

Она выскользнула из моих объятий, выскочила за дверь как всегда в мгновение ока.

Я внимательно рассмотрел свое отражение в зеркале. Никаких следов. А вообще-то столь страстные поцелуи вполне могли оставить кое-какие следы!

Что же за личность этот Грэхем? Носить его одежду я могу, но осмелюсь ли я позаимствовать и его женщину? А она действительно его женщина? Кто знает! Во всяком случае не я. Был ли он развратником и бабником? Или я вломился в совершенно невинный, хотя и несколько опрометчивый роман?

Нельзя ли мне вернуться назад тем же путем — через огненную яму?

Вопрос лишь в том — хочу ли я этого?

Идешь на корму, пока не достигнешь главного трапа, потом спускаешься на две палубы вниз и снова идешь в сторону кормы — так было указано на пароходных планах буклета.

Нет проблем! Человек у двери столовой, одетый примерно так же, как и я, но с меню под мышкой, был, вероятно, старшим официантом или главным стюардом столового салона. Он подтвердил мою догадку, улыбнувшись широко и профессионально.

— Добрый вечер, мистер Грэхем.

Я остановился:

— Добрый вечер. Что это за изменения в размещении пассажиров за столиками? Где я должен сидеть? (Хватайте быка за рога, и в худшем случае вы хотя бы удивите его.)

— Это не навсегда, сэр. Завтра вы опять будете есть за четырнадцатым столиком. А сегодня капитан просит вас пожаловать за его стол.

Он подвел меня к огромному столу, занимавшему середину салона, и начал было усаживать по правую руку капитана, но капитан встал и принялся аплодировать. Все, кто сидел за этим столом, последовали его примеру, к ним присоединились остальные, собравшиеся в большом зале, которые, как мне показалось, стоя приветствовали меня. Кое-где даже звучали восторженные выкрики.