Наталия Ипатова - Цикл: Рохля Страница 7

- Зато они оттуда выйдут. И им будет - куда. Эти дети, - Дерек помедлил, потом решился, - тебе нужны больше, чем ты - им. Мог бы понять, в принципе, нереализованные материнские комплексы, недоигранные куклы, но за наркотики, голубка, ты отсидишь!

- Наркотики? Кретин! - она вскочила на ноги и кулачки сжала, аж слезы брызнули. - Какие наркотики? Мы грабили аптеки, потому что мне надо было их лечить! Это вы, проклятые, отравили крыс, а все мои заразились, только я держалась, потому что… потому что… Я не в ответе, если у них еще что пропало!

Потому что эльфийская кровь, даже самая ее капелька, делает невосприимчивым к заразе. Все, что Дерек видел в особняке, подтверждало ее слова, а житейского опыта у него было достаточно, чтобы сообразить: для иного провизора налет ворья - редкий повод списать недостачу, скажем, «слез матери», а то и «черной дури».

- Все ведь хуже, - сказала она, - чем наркотики. За одни наркотики вы бы за мной с драконом не гонялись. Секретные… эээ… службы? Будут держать, прикованной к койке, исколют и изрежут на лабораторные образцы. Принудят размножаться в «интересах государства», если придумают способ контроля. Отработанный материал уничтожат. Такие ходят сказки среди тех, кто с даром. Убеди меня, что это не так. Я тебе поверю.

- Итак, - подытожил я, убедившись, что больше он ничего рассказывать не намерен, - она на свободе?

Дерек кивнул.

- Должностное преступление, - сказал я.

- Я уволился.

Я отметил, как быстро и напористо это было произнесено.

- И куда ты намерен податься?

- Да хотя бы и в детский отдел. Тамошние пожилые дамы, думаю, мне обрадуются. Или вот еще… - он помялся, потом закончил, - государственная служба аудита детских заведений. Сердцем чую: там весело.

Я долго мялся, собираясь с духом, но все-таки предупредил:

- Если ты решил, что в твои руки попало чудесное орудие… или оружие, с помощью которого можно смеяться над вещами, которые прежде казались незыблемыми и непреодолимыми…

- Не будь дураком, Рен, - вспылил мой бывший шеф. - Не прикидывайся, будто не понял природу ее дара? Это физиологическая реакция на страх. Как, скажем, мурашки по коже. Чем меньше она боится, тем труднее ей исчезать. Научи ее не бояться, не вздрагивать в темноте, не кидаться сломя голову прочь, и дар исчезнет. И никаким спецслужбам она нафиг не будет нужна. Она спросила, есть ли у меня честь. Я пытаюсь ответить на этот вопрос.

- Знаешь, мой мальчик, что в этом деле самое ужасное? - серьезно сказал я ему. - В твоей каморке и кошке-то негде прилечь, а ты привел туда юную леди. Не бросать же ей старое пальто в угол?

- Ну… пивные жестянки я уже выкинул! - приосанился он.

18.03.04

Работа над ошибками

Рассказ

Прошло совсем немного времени, я нянчил уже нового начальника, однако некая пустота, оставленная детективом Рохлей, все не желала заполняться. И, как оказалось, зияла она не только в душе пожилого тролля. Лейтенант Баффин, симулируя скупую мужскую слезу, на каждом углу божился, что любил Дерека Бедфорда как сына. Правда, я сроду не доверял крокодилам.

Видно было, что новенький у нас не задержится: оттрубит, сколько потребуется, во исполнение гражданского долга, согласно которому молодой мужчина каждой расы обязан отслужить в армии, полиции или тюрьме, а там ему под афедрон уж готово кресло поуютнее. Родитель позаботился. И потому вечерами, в нашем любимом кабачке, что за углом, я пил пиво и под одинокий кларнет вспоминал шефа-напарника, который не гнушался пройти по улице в компании тролля.

Жизнь прекрасна всегда. Просто иногда в ней больше жизни.

Пиво делает меня сентиментальным. Здесь можно долго сидеть. Я и сидел - спешить особенно некуда, а Диннем, хозяин, не торопил. Тоже ведь, кстати, тролль.

- Господин Реннарт, - сказал он, и я вздрогнул. Обычно Дин ставит новую кружку, буквально обратившись в тень. Он достаточно умен, чтобы попусту не тревожить гостей. Они же, чего доброго, вспомнят, что им домой пора. - Я не буду слишком бестактен, если заговорю о работе?

Я жестом предложил ему сесть, но хозяин отказался, прикинувшись, будто протирает столик, хоть я и крошки не уронил. Конспиратор. Мы с Дереком давно наловчились не говорить о важном в местах постоянной дислокации, где проще всего установить чары-прослушки. Пробовали мы как-то по роду службы лепить на одежду или прямо на тело так называемый мобильный вариант, однако подозреваемый вскоре начинал ощущать их: зевать, чихать, и даже икать, если особенно чувствителен. Заклятая обувь натирала ноги, а пуговицы отрывались. Сопротивление, так сказать, материала. Кабачок Дина мы всегда считали безопасным местом для разговоров о делах. Другое дело - для самого Дина он был самым что ни на есть местом постоянной дислокации. Он тут и работал, и жил с семьей наверху.

Впрочем, это я отвлекся.

- Проблемы у тебя, или?…

Диннем замотал ушастой головой, так что заплескались и полы гавайки.

- Я не получу с этого ничего, кроме благодарности, мистер Реннарт. Боюсь, правда, что и вы тоже. Благодарность, - повторил он, выпрямившись и драматически прижав тряпку к пузу, - и спасение души.

Я задумчиво отхлебнул. Спасение души штука, конечно, хорошая. Но что у нас тут есть? Один пожилой и пьяненький - чего уж там! - полицейский?

- Тут дитё у одних пропало, господин Реннарт. Не переговорите?

Здрассьте. Я и прошлое-то «детское дело» до сих пор недобрым словом поминаю.

- А обычным путем?

- Господин Реннарт, - проникновенно сказал Диннем. - Я вас давно знаю, вы честный тролль. И добрый.

Я сделал протестующий жест: по-моему, меня взнуздывали.

- Вы знаете систему, - внушительно выговорил Диннем, словно произносил слова, которым должно было меня заклясть. - И вы знаете ходы. Просто переговорите, господин Реннарт. И, если сможете, скажите ему «нет».

Куда мне было деваться? Мне слишком нравился его кабачок. Я бы не хотел приходить сюда с тяжелым сердцем, с чувством неоказанной услуги, и Диннем, само собой, это понимал. Новая кружка возникла передо мной, как по волшебству, и не успела пена осесть, как существо уже сидело напротив.

Сперва я затруднился определить его породу. Мелкий, смуглый, острые кончики ушей торчали из гладких черных волос и нервно прядали в воздухе. Мало того, черты лица у него были невидные, смазанные, и воздух вокруг дрожал - явный признак, что до недавнего времени на нем лежал «отвод глаз». Руки его производили множество суетливых движений: существо непрестанно потирало лоб, массировало кончики пальцев, перебирало пуговицы на истрепанных серых манжетах, ощипывало невидимую ромашку…