Александр Зорич - Семя ветра Страница 7

– Останься, Рожденный в Наг-Туоле. С тобой говорю я, Ганфала.

Маска на Киммерин полностью преобразилась и уже не была маской. Прямо в глаза Герфегесту смотрел оливковокожий человек. Он не был ни стар, ни молод – казалось, что он вообще лишен атрибута возраста. Два длинных черных уса сходились под подбородком и были сплетены вместе в одну косицу, конец которой был-схвачен простым медным кольцом без узоров и украшений. Его дыхание несло свежий запах-штормового моря, в его глазах Герфегест прочел лишь одно: это Рыбий Пастырь, и никто более. Это Ганфала.

– Ответь мне. Рожденный в Наг-Туоле, ты слышишь меня?

Герфегесту пришлось приложить огромное волевое усилие, чтобы разжать судорожно сведенные челюсти.

– Я слышу тебя.

– Хорошо. Ты силен. Идущий Путем Ветра. Могущество Гамелинов не смогло взять над тобой верх. Тебе удалось отверзть Пять Скважин тела Киммерин и именно благодаря твоей силе я сейчас говорю с тобой. Теперь слушай и молчи.

Герфегест, в общем-то, и без того молчал. Еще не хватало перечить самому Надзирающему над Равновесием!

– Над Синим Алустралом простерли свои черные крылья лебеди Гамелинов. Их могущество растет слишком быстро, и равновесие стремительно разрушается. Ты – отпрыск самого могущественного и искусного Дома Алустрала. Только ты можешь остановить Гамелинов. Ты нужен Алустралу, Герфегест. Я знаю – ты нашел Семя Ветра. Иначе ты сейчас не говорил бы со мной. Я хочу, чтобы ты пришел в Алу-страл, чтобы ты принес Семя Ветра и свое искусство Идущего Путем Ветра. Эти трое – Двалара, Горхла и Киммерин – были посланы мной, чтобы уберечь тебя и указать тебе дорогу обратно. Все мы – они, ты и я – вервие одного каната.

Пока Ганфала говорил, мир вокруг Герфегеста плавился воском, растекался водой, истончался до дыма и исчезал без следа. Исчез грохот, исчезло тело Киммерин, канули в ничто ручей, поляна, усеянная мертвыми воинами, курительницы и память о прошлом.

Герфегест и Ганфала неторопливо вышагивали по тропе, мощенной едва шероховатыми плитами нежно-зеленого цвета. Тропа вилась по берегу неглубокого прозрачного озера. В озере были камни и островки – один довольно большой и много помельче. В левой руке Ганфала держал длинный посох, увенчанный двурогим металлическим лезвием. На поясе у него висел небольшой мешочек, сплетенный из пурпурных водорослей – в таких носят фигуры для игры в нарк.

Герфегест не удивился новому превращению. Он уже не удивлялся ничему.

– Ты не согласен со мной, Герфегест, – заметил Ганфала так, будто они давно вели какую-то пустую беседу. О лошадях или, к примеру, о тягловых каракатицах.

– Ты прав, Рыбий Пастырь, – неожиданно для самого себя согласился Герфегест. – Я ничего не должен Синему Алустралу. Мой Дом был истреблен по тайному сговору чужих Домов, я обрел себя в Сармон-тазаре и вновь лишился всего по вине людей из Алустрала. Если Гамелины вознамерились вновь вывернуть наизнанку Синеву Алустрала – пусть сделают это.

– Пусть сделают это, – эхом отозвался Ганфала, извлекая из своего мешочка «лебедя», и, ловким щелчком большого пальца подбив плоскую резную фигурку, отправил ее в зеленую траву одного из островков посреди озера.

– Ты узнаешь эти земли? – спросил Ганфала, ткнув пальцем туда, где упала фигура.

Герфегест всмотрелся повнимательнее. Да, надо быть полным ослом, чтобы не понять сразу смысл и назначение озера, окольцованного мощеной тропой. Это земли мира, а озеро – океан, моря и заливы. Герфегест теперь с легкостью различил восточное побережье Сармонтазары, длинный язык полуострова Цинор, бычий желудок моря Фахо, ромбовидный Тернаун и скалистый обломок Хеофора. Западнее тянулись длинные цепи Хелтанских и Онибрских гор, а за ними раскинулись архипелаги Алустрала.

– Узнаю, – сказал Герфегест. – Узнаю, но едва ли сейчас помню, как называется тот островок, куда упал «лебедь».

Ганфала невесело усмехнулся.

– Священный Остров Дагаат. Герфегест равнодушно повел плечом.

– Мне ничего не говорит это название.

– Еще десять лет назад оно никому ни о чем не говорило. А теперь – смотри. Священный Остров Дагаат восстал из вод Синего Алустрала уже после того, как пал Дом Конгетларов.

Столь же ловко, сколь и в предыдущий раз, Ганфала отправил щелчком на островок второго «лебедя». В изумрудной траве раздался тихий стук соударения двух костяных фигурок.

По безмятежной воде озера пробежала мелкая рябь. Что-то ухнуло в глубине – далекое, непостижимое, ужасающее. Герфегест увидел, как рукотворный мир Сармонтазары побежал трещинами. Пожухла хар-ренская трава. Докрасна раскалились пески Легередана. Над морем Фахо встало колеблющееся парное марево.

Спустя несколько коротких варанских колоколов Сармонтазара полностью погрузилась в кипящую воду, а на месте разрозненных островов Алустрала вздыбился черный неведомый материк, от которого веяло холодом векового ужаса.

– Что это значит? – спросил Герфегест, который никогда не стеснялся выказать себя недоумком. В тех случаях, когда это было действительно важно.

– Это значит, что на Священном Острове Дагаат находится ключ к судьбам мира. И этот ключ в любой момент может попасть в руки Гамелинов. И есть только одно, способное обратить Дагаат не в ужас, но лишь в воспоминание о нем, – Семя Ветра. И есть лишь один человек, способный посеять Семя Ветра в каменную твердь Дагаата. Этот человек – ты, Герфегест Конгетлар.

– А если не сделать этого?

– Гамелины сейчас сильны как никогда. На их стороне еще три Дома Алустрала. В любой момент Гамелины смогут взять Священный Остров Дагаат в свои руки и открыть тайну сокрушения мира. И тогда не останется ничего. И тебя. Рожденный в Наг-Туоле, тоже.

– Пусть, – непокорно тряхнул головой Герфегест, вспоминая смерть Тайен. – Пусть. Этот мир похож на слишком старый, проржавленный до дыр панцирь, чтобы жалеть его.

– Ты упрямый осел, – сказал Ганфала, и в его голосе Герфегесту послышалось восхищение. – Но Заклятие Конгетларов сильнее твоего упрямства. Так вспомни его!

Перед глазами Герфегеста блеснуло двурогое лезвие боевого посоха Ганфалы. В горле полыхнуло пламя чудовищной боли. И вместе с болью в его мозгу сверкнуло нестерпимым белым светом Заклятие Конгетларов.

Вначале был Лед предвечный,И более ничего.Лед греет души Лорчей -УЛорчей пламя его.

В грохоте молотов тяжкихМиру явилась Сталь.Сталь дана Гамелинам,Их беспощадным клинкам.

Два Тунца звонкобронных -Порождены Синевой -Южным Домам опора,Юга хранят покой.

Над заводями колеблемВетром гибкий Тростник.Танец его – для Хевров.И Три Головы – для них.

Для Пелнов крылья простертыПтицы, мощной, как смерть.Им – Альбатроса дерзость,Им – сила его и честь.

Тур, ярый в битве который,Подъял на рогах небеса.Тур – воитель Эльм-Оров,Ужас в его глазах.

Лед изойдет водою,Ржавчиной Сталь изойдет.Ветер, один лишьВетер Над прахомДомов воспоет.Песнь о падении сильных.

Герфегест умирал. И вместе с Заклятием в него входила боль всех погибших Конгетларов. И вместе с болью к Герфегесту приходило отчаяние. Теперь ему уже никогда не отомстить за смерть родичей, никогда не стоять на смотровой площадке отстроенного Наг-Туоля и никогда не вдыхать полной грудью крепкий утренний ветер, прислушиваясь к рокоту близкого моря…