Ольга Макарова - Осколки чего-то красивого Страница 7

С хрустом лопались, будто иссохшие и разъеденные временем, новенькие кожаные ремешки, и, грохоча, падал на землю хитиновый панцирь с легкой рунической вязью.

И она осталась в снежно-белой рубашке и коротких брючках, без доспехов совсем маленькая и беззащитная. Словно почуяв это, над пустошью пронесся липучий ветерок, вечно голодный в поисках чужого тепла.

Пестроглазый рыцарь растерялся. Никто еще на его память добровольно не снимал доспехов. Броня становилась второй кожей, она росла вместе с человеком, как растут панцири в скорпионов и раков, и питалась его кровью…

О, кровь… она уже проступала сквозь белую рубашку, расцвечивая ее красными розами…

Добровольно ранить себя?! Добровольно раскрыться для удара?! Да что же вы делаете, девушка?!.

Нет… он был не способен убить безоружного и беззащитного человека, но он и не верил той, что ведет себя так странно…

Не зная, что делать и как быть, рыцарь обнял девушку… на живое, теплое плеча легла грубая ребристая перчатка…

Потом он гулко говорил что-то через шлем, и они шли все дальше, куда-то в бесконечность…

За ее плечами стоял ангел, а за его — страх, ужас перед той, что шла рядом… ведь почему-то безоружные и беззащитные всегда кажутся страшнее черных латников и их двуручных мечей…

Они до сих пор идут обнявшись — рыцарь и девушка… Говорят, для этих двоих пустошь никогда не кончится, пока на живом плече лежит железная рука…

(12 марта 2003 г)

57. 16 марта 2003 г

Сегодня на столе задребезжал старый телефонный аппарат. Это чудовище с заляпанным диском и трубкой, опоясанной синей изолентой, вообще звонит у нас крайне редко. Мы с тетей Нелей одинаково никому не нужны, видимо…

Но сегодня он зазвенел и от натуги запрыгал и затрещал по столу. Стол самый обычный: пыльное тяжелое стекло покрывает слой разложенных на нем тетинелиных древних фоток, приглянувшихся кому-то конфетных бумажек и прошлой шуршащей ерунды. Я присел на корточки рядом с низким столиком и, сказал "алло" неизвестности, рисуя в пыли на стекле жирного паука-крестоносца…

Это был Славка, мой одноклассник! КАК он нашел меня, я не знаю до сих пор! Ведь я давно не живу с родителями, последние три года мотался из квартиры в квартиру, и комнаты становились все дешевле и дешевле, пока я не оказался здесь, в милом логове ниже уровня тротуара… одноклашки не могли знать, что я тут… но Славка меня нашел. Нашел через однокурсников, как-то где-то… он не захотел раскрывать своего секрета ни в какую. Но он меня нашел! Просто чтобы пригласить на встречу бывших одноклассников. И я пошел. Я не мог отказаться от такого подарка судьбы.

Весь наш класс, где было 38 человек, конечно, не собрался. Да и не надо это все. Собрались 9, наша дружная не-разлей-вода компания, и я был счастлив.

А они… кажется, они жалели меня. Да, видок у меня был потрепанный, это точно. Я как будто пришел из прошлого — в той же куртке, в тех же ботах, что и прошлой зимой. Куртка, пускающая блики. Боты на тракторной подошве, из-за толщины которой я кажусь серьезно выше…

…они много говорили со мной и обо мне, будто бы ради меня только и собрались…

…А ты все один, Бальгар?.. Работаешь? И учишься еще на дневном?! Ну ты всегда был монстр… да, всегда был самый взрослый из нас… Почему ты к отцу или к матери не пойдешь? Тяжело ведь одному…

Почему я не пойду к отцу? Почему я не пойду к матери?.. Люди, как вам объяснить… Как объяснить, что я пытался соединить расходящиеся половинки моста, пытался победить стальной механизм, шел против неотвратимого?.. остался посередине и упал в разверзшуюся пропасть… Я осколок. Я лишний. Я это понял и решил уйти. И меня не пытались остановить. И родители, они оба счастливы теперь. Каждый создал новую семью. Сестренка осталась с матерью и уже зовет отчима папой, у отца родился сын, ему сейчас, должно быть, года два уже. А я лишний. Это молчаливое согласие между нами троими. Что я должен уйти. Без вопросов. Без слез и обвинений. И я ушел. В конце концов, все на так уж плохо:-) У меня все будет, и будет хорошо…

Это был сказочный вечер. Я устал. Но приятно устал. Сейчас пойду спать, как сурок; накрывшись по самые уши. И завтра будет новый день!..

58. 17 марта 2003 г

Маленький, словно игрушечный, котенок. Прыткий; в том возрасте, когда еще до смерти интересно ловить свой хвост. Красивый, как красивы все дети…

Он сидел под портретом О'Сенсея и молча смотрел на нас. Люди даже начали шутить, мол, О'Сенсей перевоплотился. И котенка никто не выгнал. Он так и бродил всю тренировку по краю татами, иногда попискивая и трогая лапкой маты — заходить он боялся…

После тренировки я встретился с ним возле батареи. Он грелся, а я ждал подругу… Кошачье воплощение О'Сенсея с интересом исследовало трубу. Я взял его на руки. Малыш помещался в моих ладонях, мои пальцы ласкал нежный детский еще мех, пушистый, как бабушкина шаль.

Сейчас жалею, что не взял его с собой! Тааааак жалею!..

59. 26 марта 2003 г

Я стал писать все меньше. Нет, я не стал обывателем из созерцателя, а мелкие чудеса мира не слились в непонятные мутные пятна. Просто это все так мимолетно. Это капризное вдохновение, и оно проходит, как только мои руки добираются до компа. И чаще всего на душе в такие моменты тоскливо и противно. Точно достаешь из портфеля забытый и протухший бутерброд. Да, когда-то это был вкуснейший кусочек мяса или сыра, зажатый между двумя хрустящими гренками, а теперь он воняет, как тысяча чертей… Так и с мыслями… если берешься записывать их позже, чем все вспыхнуло и случилось, они уже несвежие, они уже — протухший бутерброд…

Я ломал голову, как справиться с этим, как сохранить открывшиеся мне сокровища, как донести, чтобы показать их другим, тем кто это прочтет… А ведь не над чем было думать. В универе, на практике по физике, когда я шнырял по лаборатории, как любопытный хорек, пытаясь найти объяснения загадочным деталям и механизмам (те, что предназначены для лаб — просто тоска, если, конечно, их использовать только по прямому назначению), заглядывал в недра пыльных полок и груды обломков… в общем, я нашел небольшой блокнотик. Он умещается на ладони и запросто — в кармане моей рубашки. Ведь все так просто: надо таскать его с собой и записывать все прямо на месте!

Так вот первое, что я записал:

26.03.03

Возишься с этой дурацкой Лабой. Пальцы липнут в глицерине. Вытереть его невозможно, и потом надолго останется неестественная глицериновая прослойка, о которой сложно забыть… А еще, глицериновый раствор съедает звуки. Я сидел с ним, как дурачок, ронял в него капли с кончика иглы и пытался понять, чего мне не хватает. Оказалось, звука. Мы не замечаем, но уже так привыкли, что падению капель сопутствует приятный и естественный звук… Вода звонка. У нее есть голос.