Олег Верещагин - Garaf Страница 70

И Ангмар заговорил:

— Я даю тебе право выбирать. А твоим знакомым их господа такого права не дают. Уже поэтому я честней их. Подумай и скажи. Сейчас. Я подожду.

Мальчишка не сводил с высокой чёрной фигуры затравленного взгляда.

Он думал, что нашёл друзей. И предал их.

Он думал, что нашёл себе будущее. И оказалось, что обманул сам себя.

Он думал, что стал воином. И что?

Гарав спрятал лицо в руках и застыл так.

— Я… согласен… — выдавил он. — Верните одежду…

— И оружие, — согласился Ангмар. — Тебе, конечно, ещё может придти в голову фантазии попробовать убить меня, но я бессмертен, Гарав. Вставай, пошли.

Это была команда. Спокойная и уверенная.

Мальчишка поднялся. И, глядя в пол, пошел следом за Ангмаром. Даже не думая о том, что там, снаружи, могут быть люди… или холод… или что угодно.

Теперь не было разницы.

Глава 21,

в которой Эйнор обедает.

Положив ногу на ногу, Эйнор подцепил вилкой большой кусок мяса — приготовленный с дорогими южными специями (не Аганна ли, сволочь, привёз их? А ведь вопрос: как попадают сюда, в Ангмар, эти специи?), зажаренный снаружи до коричневой корочки, а в середине — нежно–розовый. Пища не была отравлена. Зачем, если он и так полностью во власти хозяина этого жуткого места — и все его попытки хоть что–то сделать гаснут, как удары мечом по тесту? Мясо с травами, свежий хлеб, отличное вино. Чего ещё желать гостю от радушного хозяина?

Меч у него не отняли. Ничего из вещей не отняли. Даже Калан Айар. Он просто–таки изумился, когда пришёл в себя у ворот Карн Дума и сообразил, что даже не связан. Да и камера, в которой сейчас обедал рыцарь, больше походила на хорошо обставленную комнату. Но сомнений не могло и быть — это и есть камера. Эйнор ощущал, что вокруг всё буквально напичкано тем, что несведущими людьми принято называть «магия». Слоями. Как чешуя на рыбе. Тут лишнего шагу не шагнёшь — сразу что–нибудь случится.

Поэтому Эйнор спокойно ел и запивал отлично приготовленное мясо хорошим вином. Вино, кстати, было откуда–то с его родины, старое. Внешне юноша был совершенно спокоен — ни в поведении, ни в движениях, ни в выражении лица даже тенью не сквозило напряжение. Казалось, что он обедает в гостях у лучших друзей… или даже у себя дома.

Мозг Эйнора работал с бешеной скоростью. Он искал возможность даже не освободиться — просто варианты хоть каких–то действий, которые смогут врага лишить возможности воспользоваться его пленением, а главное — пленением мальчишек. Своих оруженосцев, которых он не видел с той самой лесной прогалины за несколько десятков лиг отсюда.

Гарав ничего не знает. И ничего не сможет сказать. Вообще ничего, кроме неважных мелочей. Его допросят и убьют. Или он умрёт во время допроса, если окажется упрям — либо если заподозрят, будто он что–то скрывает.

Щёлк, щёлкнула чёрная костяшка на счётах. Эйнор увидел её воочию — выточенную из тёмного оникса. Такие счёты были у Нарака. Щёлк, минус один.

Фередир. Фередир знает больше. Намного. Но тоже ничего важного. Обрывки и кусочки. И кроме того, Фередир умрёт во время допроса — молча умрёт.

Щёлк, покатилась по серебряному прутку вторая костяшка. Щёлк, минус два.

Вообще–то ужасно вот так сидеть и оценивать чужую смерть — смерть тех, кто тебе доверился и служил. Радует только, что речь идёт и о своей смерти тоже.

Кому достанется Фион? Конь не будет своей волей носить никого чужого… но нуменорец–морэдайн, пожалуй, сумеет укротить жеребца. Хоть бы он оказался хорошим хозяином, этот неведомый дальний родич.

Щёлк, минус три.

Эйнор налил себе ещё вина и стал наклонять бокал, тихо прокатывая густую тёмную жидкость по его краю и напевая:

— Вот всё, что я знал о судьбах певцов.Настанет мой час, закрою глазаИ в мире ином мы встретимся вновь.Так пой же со мной, ожидая рассвет,Пой вместе со мной.

Грядущий день нас прочь уведётЗа окоём.Никто не узнает наших имён,Но песни будут звучать.Грядущий день надежду несёт.Пусть песня огнёмГреет сердца.Пусть гонит боль и страх.

Старинный напев навек сохранитПамять о павшем в неравном бою.Но закончились песни, пора уходить.Многих ты встретишь, но имя певцаНикто не спросит.

Грядущий день нас прочь уведётЗа окоём.Никто не узнает наших имён,Но песни будут звучать.Цель так близка, встретим свой рок —Ты не одинок.Без страха иди сквозь тьму и холод,Ведь песни будут звучать.Они будут звучать. [65]

Три мраморных плиты в фамильном кургане. Или две? Хоть бы артедайнцы передали на родину о том, что он взял служить Гарава. Обидно будет, обмани он мальчишку в такой малости.

Ведь ничего другого для него уже не будет.

Ни для кого из них троих не будет.

Дверь открылась и закрылась бесшумно, и вошедший тоже был бесшумен, но Эйнору не нужно было слушать или смотреть, чтобы понять, кто вошёл. Вино, остававшееся на стенках бокала, замёрзло розоватой паутинкой струек. Эйнор отхлебнул — и без того холодное, оно сделалось похожим на только что взятое с ледника. Вкусное… Золото бокала студило пальцы так, что кончики их онемели — и Эйнор поставил бокал на гладкую поверхность стола.

— Кто привозит тебе вино с юга, открой тайну, Ангмар ничей сын? — спросил Эйнор, не оборачиваясь.

Он, конечно, угадал.

Чёрный Король сел напротив в кресло с высокой спинкой. Раньше Эйнор никогда не видел его и удивлённо отметил, что Ангмар выглядит просто как уже немолодой, но опытный и сильный воин–нуменорец чистейших кровей. На миг рыцарю даже стало неудобно за насмешливо–фамильярный тон — как будто он и впрямь оскорбил намного более старшего и мудрого человека в его собственном доме — в благодарность за щедрое гостеприимство…

— Торговцы, Эйнор сын Иолфа, рыцарь Кардолана и воспитанник князя Нарака, — ответил он на немного архаичном адунайке. — Торговцы привозят и вино, и специи. Надоедливые, как мухи на куче навоза.

— Куча навоза — ты это об Ангмаре? — невинно спросил Эйнор, вытягивая ноги и кладя их одну на другую. Синонимичность названия королевства и имени короля удваивали оскорбление.