Эрик Эддисон - Змей Уроборос Страница 70

Щеки Сривы вспыхнули, глаза расширились и она уставилась на него. Герцог взял ее руки в свои.

— Значит ты не хочешь, чтобы эта иностранка и ее желтощекий ухажер взяли над нами верх? — сказал он. — Я считаю, что длинная борода, белая или черная, только вредит человеку. Да, эта драгоценная мадам со своими заморскими нарядами кажется непобедимой, но… Ты рискнешь сразиться с ней в честном бою?

Срива положила подбородок на его плечо и едва слышно прошептала: — Если дело дойдет до этого, ты увидишь.

— Сейчас! — сказал Корсус. — Презмира, как ты мне сказала, будет просить аудиенцию утром. Но самое лучшее время для женщины — ночь.

— Если бы Лаксус услышал тебя! — сказала она.

— Тише! — ответил он. — Он никогда не осмелится обвинить тебя, даже если узнает, и мы можем этим воспользоваться. Твоя дура-мать несла полную ахинею о чести. Это то, чему учат в школе, а поскольку мы уже оттуда вышли, скажи мне, разве источник чести бьет не из Короля Королей? Если он примет тебя, значит у тебя есть честь, и они все будут вести себя с тобой как с человеком чести. Я никогда не слышал, чтобы считали бесчестным того, мужчину или женщину, кого Король считает человеком чести.

Она засмеялась, отвернувшись от него к окну, ее рука все еще лежал в его. — Ох, ты дал мне слишком много вина! и я думаю, что оно качает меня большее, чем твои рассуждения. О отец, откровенно говоря я их вообще не помню, потому что плохо соображаю.

Герцог Корсус взял ее за плечи. Его лицо слегка возвышалось над ее, ибо она не была высокого роста. — Клянусь богами, — сказал он, — этот сильный запах алых роз пьянит мужчину сильнее, чем белых, хотя белый цветок больше. — И еще он сказал: — Почему бы не сыграть безумную шутку? Мантия и капюшон, маска, если захочешь, и еще мое кольцо, которое докажет, что ты — мой посол. А я подожду тебя во дворе, у подножия лестницы.

Она не сказала ничего, только улыбнулась и накинула большую бархатную мантию себе на плечи.

— Ха! — сказал он. — Вот дочка, которая стоит десятка сыновей.

Тем временем Король Горис XII сидел в своем кабинете за столом из полированного мармолита и писал на пергаменте. Серебряная лампа горела около его левого локтя. За открытым окном царствовала ночь. Король снял и положил на стол свою корону, которая слегка искрилась в тени лампы. Потом он отложил перо и вслух прочитал то, что написал:

— От Мя, Короля Гориса Двенадцатого, Величайшего Короля Ведьмланда, и Чёртланда, и Демонланда, и всех прочих королевств, на коих падают лучи солнца, моему слуге, Корсусу: Должно тебе немедленно, со всей возможной поспешностью подготовить сильное войско и вместе с ним плыть в Демонланд, дабы наши непокорные и предательские данники, живущие там, почувствовали на себе силу Моего гнева. Аз желаю, дабы ты вошел в управление этой проклятой страной от Моего имени, вторгся бы в нее, и со всем прилежанием ограбил бы ее, и обратил бы в рабство жен и детей, и убил бы всех ее нечестивых мужчин, ибо ты самый преданный и пользительный для Меня слуга из всех, кто есть на моей службе; и еще я желаю, дабы ты сокрушил и разрушил все сильно-могучие крепости и замки, какие ни есть в этой стране, как то Гелинг, Крозеринг, Дрепаби, Оулсвик и прочие. Сей поход, с тобой во главе, да буде одним из величайших предприятий нашей великой державы, ибо должен ты тяжелой стопой пройтись по Демонланду и навсегда сокрушить те ковы, кое грозят нам погибелью. И никому кроме тебя не могу я доверить сие зело великое дело, особливо в это время, ибо осведомлен о твоих прошлых невообразимых заслугах на Моей службе. И как только получишь ты сей пергамент, немедленно приступай к делу и выполняй его тщательно и решительно, ибо должно оно быть исполнено к празднику урожая. Зане приказываю я тебе, Корсус, немедленно заняться снаряжением кораблей, набором моряков, солдат, конников, офицеров и особых персон, заготовкой оружия и припасов, и всеми прочими делами, необходимыми для войска и флота, кои будут использованы в этом предприятии, чему порукой сие письмо, написанное Моей собственной рукой. Дано двадцать девятого числа осьмого месяца II года Моего правления во дворце Корс и запечатано печаткой Уробороса.

Король взял воск и тонкую свечку из большой золотой чернильницы, запечатал приказ рубиновой головой змея Уроборос и сказал: — Рубин, самый полезный для сердца, духа, мозга и памяти человека. Итак, решено.

В то самое мгновение, когда воск еще не затвердел на королевской печати, запечатавшей приказ Корсусу, кто-то робко постучал в дверь комнаты. Король приказал войти, и вошел начальник его личной стражи и встал перед королем, и передал ему просьбу об аудиенции: — О Лорд Король, показал он мне перстень — голову быка с жестокими ноздрями, вырезанную из черного опала — и знаю я, что это печатка Лорда Корсуса, которую его Лордство носит на большом пальце левой руки. Только это убедило меня, о Король, передать его просьбу в столь неподобающий час. И если я ошибся, то смиренно прошу Ваше Величество простить меня.

— Ты знаешь его? — спросил Король.

— Не могу сказать, о внушающий ужас повелитель, ибо надел он маску и большой плащ с капюшоном. Но это невысокий человек и говорит хриплым шепотом.

— Позови его, — приказал Король, и когда закутанная в плащ Срива вошла, вытянув кольцо вперед, сказал: — Ты выглядишь загадочно, хотя печатка и открыла тебе дорогу. Сними всё это и дай мне узнать тебя.

Но она ответила, все тем же хриплым шепотом: — О Король, сначала удалите отсюда этого человека. — И Король приказал оставить их наедине.

— О внушающий ужас повелитель, — сказал солдат, — должен ли я встать сразу за дверью?

— Нет, — ответил Король. — Жди в прихожей. И пускай никто не тревожит меня. — Потом повернулся к Сриве. — Если твои речи не окажутся более честными, чем твой вид, тебя ждет скверное ночное путешествие. Ибо только подняв один палец я способен превратить тебя в мандрагору. Если ты, конечно, уже не она.

Когда они остались одни, Леди Срива сбросила маску и откинула капюшон, обнажив голову, коронованную двумя тяжелыми косами, нависавшими надо лбом и ушами; в темно-рыжих волосах тлеющими углями мерцали серебряные заколки с гранатовыми головками. Король некоторое время мрачно разглядывал ее из-под теней больших бровей, молча и не шевелясь, и невозможно было догадаться, какие мысли вызвало в нем ее неожиданное появление.

Она затрепетал и сказала: — О Милорд Король! Я надеюсь вы извините мне вторжение в ваши покои в такое время. Откровенно говоря я сама поражаюсь своей храбрости.

Король жестом приказал ей сесть в кресло, стоявшее справа от стола. — Тебе нечего бояться, мадам, — сказал он. — Я разрешил тебе войти и рад приветствовать. Какое дело привело тебя ко мне?