Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2 Страница 73

— Я… я бы хотела попросить вас, мессир Сальватор, помочь исправить одну мою оплошность, — промолвила я, чувствуя, как от омерзения к самой себе у меня переворачивается все внутри. Клянусь, если бы я увидела на лице Сальватора признаки торжества или самодовольства, то откусила бы себе язык, вместо того, чтобы продолжить, но чародей, хвала небесам, кивнул все так же равнодушно, и я, собравшись с силами, объяснила, как лишила Озрика не тех воспоминаний, что намеревалась.

— И как же, по твоему мнению, следует исправить содеянное? — осведомился чародей, вновь бегло скользнув взглядом по пленнику, в глазах которого светилась надежда. Озрик верно сообразил, что Сальватор куда умелее меня в делах волшбы.

— Вернуть мне память, — воскликнул пленник с жаром, и я согласно кивнула.

— Глупо, — покачал головой Сальватор. — Лишняя трата времени.

— И я так говорю, — поддакнул Леопольд, взиравший на происходящее с любопытством искушенного театрала, наблюдающего за сюжетными поворотами пьесы. Не удивлюсь, если магистр все еще надеялся потешить свои истинно людоедские устремления.

Но я лишь упрямо промолчала, и Сальватор, вздохнув, повернулся к Озрику. Прикрыв глаза, он некоторое время размышлял над чем-то, видным только ему, а затем пожал плечами с выражением легкого разочарования:

— Бессмысленно. Впрочем, на это не стоило слишком рассчитывать. Заклинания, стирающие память, чаще всего не имеют обратной силы. Чем проще заклинание — тем меньше шансов что-то исправить, а ты, насколько я понял, воспользовалась одним из самых топорных… Вам следует смириться, милейший, что дорогие вашему сердцу воспоминания к вам не вернутся.

От удивления у меня округлились глаза. Сальватор лгал! Конечно же, действие заклинаний, стирающих память, нельзя было так просто отменить — не для того их придумывали. Однако это утверждение было справедливо лишь в том случае, когда была неизвестна личность того, кто наложил заклятие. Чародей, столь опытный, как Сальватор, не мог не знать, что для восстановления памяти Озрика нужно было лезть не в голову бедняги секретаря, а в мою. Для того, чтобы злополучные воспоминания о количестве простынь, мулов и веников Академии восстали из пепла, следовало проделать со мной почти все то же, что я сделала с Озриком, при этом отменяя каждое мое ошибочное действие. Разумеется, я осознавала, что умений Сальватора хватит для того, чтобы попутно прошерстить мои нехитрые мыслишки, которые предстали бы перед его мысленным взором отнюдь не в виде разноцветных ниток, но чтобы исправить свою жестокую ошибку, я была готова рискнуть и позволить себя загипнотизировать. Меня мутило от мысли, что Сальватор будет знать обо всех моих намерениях, однако даже это было лучшим выходом, чем загубить жизнь бедняги Озрика. Так почему же Сальватор сказал, что не может ничего поделать?..

Я с подозрением уставилась на чародея, не желая верить в напрашивающийся вывод: тем самым Сальватор демонстрировал уважение к моим тайнам! Да, он не испытывал ко мне привязанности, которая могла бы растопить лед между нами, но пытался компенсировать это предупредительностью и пониманием. «Я мог бы воспользоваться тем уязвимым положением, в котором ты очутилась по своей же собственной вине, но не стану», — говорил мне его холодный взгляд.

Жалкое всхлипывание Озрика оторвало меня от размышлений. «Нет, подите вы к дьяволу со своими уступками и нежданной-негаданной тактичностью! — подумала я, прогоняя прочь сомнения. — Озрик должен получить назад свои воспоминания!».

Но стоило мне только открыть рот, чтобы объяснить, как именно следует действовать Сальватору, как чародей, словно сообразив что-то важное, остановил меня жестом, одновременно с тем придавая своему лицу выражение напрочь фальшивого радушия.

— Постойте! — произнес он. — Кажется, я придумал выход, который устроит всех нас. Господин… эээ…

— Озрик, — подсказал секретарь, и с опасливым видом повторил свое имя себе под нос, явно опасаясь, что вскоре позабудет и его.

— Господин Озрик, — Сальватор изобразил бледную улыбку. — Насколько я понял, главная ваша беда — потеря должности при госпоже ван Хагевен. Но скажите-ка, так ли уж вам нравилась ваша работа? Судя по тому, что я видел, изучая вашу ауру, вы не слишком-то довольны своей нынешней жизнью. Возьму на себя смелость предположить, что вас давненько мутит от всего, что вас окружает, — чародей сделал небольшую, но выразительную паузу, во время которой выражение лица у Озрика стало тоскливым, как у любого человека, понимающего, что он уже ни в чем не уверен. Видимо, увиденное удовлетворило Сальватора, поскольку он продолжил, гипнотизируя бедного секретаря выражением своих странных холодных глаз.

— Что вы скажете, если я предложу вам перейти на службу ко мне? Честно сказать, я порядком разочарован моим прежним секретарем, и не откажусь, если мне предложит свои услуги кто-то более смышленый и преданный, — последнее слово Сальватор произнес с нажимом, и я увидела, как лицо польщенного Озрика весьма красноречиво просветлело.

Я же испытывала весьма противоречивые чувства: с души моей словно камень упал, ведь предложение Сальватора действительно исправляло в какой-то мере мою ошибку, однако я не могла не понимать, что оно подтверждает мою догадку — чародей тем самым показывал, что учитывает мои интересы и пожелания.

— Но не станет ли мой переход к вам на службу слишком… — неуверенно промолвил Озрик, в душе которого явно происходила борьба, ведь мужеством и решительностью бедолага никогда не отличался.

Сальватор коротко и неприятно усмехнулся.

— Не хотите ли вы сказать, — тут он выразительно обвел взглядом всех присутствующих, — что кто-то из вас не заметил, как плохи дела чародеев в Изгарде? Особенно у тех чародеев, что имеют отношение к Лиге? Господин Озрик, я представляю степень вашей привязанности к госпоже Стелле и к Академии, и не хочу вас огорчать, но буду откровенен: чародейству в этом княжестве приходит конец. По крайней мере, чародейству в том виде, при котором магам положены учебные заведения, занимающие прекрасные строения в черте столицы. Да и дел вскорости у многих влиятельных господ, что нынче не могут обойтись без помощников, убавится ровно настолько, чтобы им удалось сосредоточить все свое внимание лишь на спасении собственной шкуры. Не могу сказать, что я этому рад, но я всегда говорил, что Лига сама себя губит, когда пытается сделать из магов чиновников. С одной стороны, это позволило нашему сословию расплодиться до чрезвычайности. С другой — так не могло продолжаться бесконечно. И, сдается мне, те, у кого сейчас хватит ума покинуть Изгард, окажутся в выигрыше.