Мария Заболотская - И.о. поместного чародея Страница 73

— Что ж, я, пожалуй, подожду вас здесь, — небрежно сказал Виро, и спешился у старой яблони-кислицы, явно оценив тенистость ее кроны и приятную мягкость травы подле ее ствола, которая так и манила уставшего путника лечь и проспать на ней до вечера, пока два остолопа будут в поте лица своего разрывать могилы.

Я, в который раз осознав, что мне все-таки придется воплощать в жизнь свой план, не нашлась, что сказать, кроме как жалко пискнуть:

— А кто же будет водить коня от могилки к могилке?

— Вы же собирались просить какую-нибудь клячу у местных крестьян для этой цели, — Виро встревожено попытался загородить скакуна от нас своим упитанным телом. Лошадь в свою очередь нервно всхрапнула и резко попятилась, упершись тыльной частью в яблоню. От толчка сверху градом посыпались зеленые мелкие яблони, одно из которых звонко угодило аккурат в макушку секретаря.

— Если мы попросим клячу у местных крестьян, — мрачно произнесла я, — то в результате уйдем отсюда в одних подштанниках. Вы сами могли убедиться в их деловой хватке, взращенной на плодородной почве тотальной нищеты и лени, когда мы попросили у юного аборигена бадейку. Более того, я не уверена, что в этой деревне есть кони. Выжить они здесь могли только в том случае, если научились зимой добывать мох из-под снега, как северные олени.

— А что если попробовать то заклятие, которое в прошлый раз сработало? — предложил Констан с самым простодушным видом. — Ну то, с ухом?

— НЕТ!!! — возопила я, на мгновение утратив контроль над собой и машинально схватившись за ухо. — Мы решили, что будем искать конем, вот так и поступим. То заклятие я больше не применяю. Ни при каких обстоятельствах.

— Ладно, — неохотно согласился Виро, после некоторого раздумья. — Коня своего я вам дам. Но водить его меж могилок — это увольте! Если об этом узнает хоть кто-то из моих знакомых… нет, даже если я один буду знать, что согласился на подобное!.. Я решительно не представляю, как мне потом смотреть на себя в зеркало без стыда. Кроме всего прочего, здесь наверняка водятся ужи — в эдаких-то зарослях. А я их опасаюсь.

Я, в свою очередь, всю жизнь опасалась лошадей, но выхода не было.

— Как его зовут? — спросила я, неохотно приближаясь к здоровенной, своенравной животине с громадными копытами, способными отправить меня в долгий полет в любую секунду.

— Гонорий, — ответствовал Виро, передавая мне поводья. — И помните — он брыкается, когда чует неуверенность.

— Могли бы и не уточнять, — пробурчала я, так как из своего опыта общения с лошадьми усвоила накрепко — все они брыкаются. А большая часть — еще и кусается.

Гонорий фыркал, упирался и явно желал мне зла. Я попыталась скормить ему пару яблок, но он все своим видом показал, что лучше съест старый сапог, пропитанный крысиным ядом. Если я делала шаг вперед, то упрямый Гонорий делал два шага назад, поэтому передвигались мы, в основном, пятясь. Виро, между тем, улегся на травке под яблоней, достал из сумки очередной обед и не обращал на мои страдания ровно никакого внимания, явно посчитав, что конь в результате всех этих передвижений не пострадает, а об остальном заботиться не стоит.

Как всегда, то, что представлялось простым и легким делом в книжках и на словах, грозило полным провалом в жизни.

— Констан, милейший, — пропыхтела я, изо всех сил повиснув на поводьях. — Сходи-ка, поищи боярышник и наруби кольев. И подлиннее.

— Это чтоб в волкодлака ими тыкать?

— Ну а куда же! — гаркнула я, а потом, понизив голос, сообщила Гонорию, которого уже успела возненавидеть:

— Но если ты не поможешь нам его найти, то станешь первой в истории лошадью, которую посадили на кол!

Уж не знаю, насколько лошади разумны, но после этого Гонорий нехотя сделал пару шагов вперед, а я от неожиданности шлепнулась на весьма колючий куст.

Дело сдвинулось с места: конь с большой неохотой шел за мной, для порядка упираясь через каждые два-три шага. Неподалеку были слышны глухие удары и треск ветвей — Констан сокрушал приглянувшееся ему в качестве боярышника дерево горе-лопатой. Виро дремал, подложив под голову плащ.

Вскоре обнаружился еще один изъян народного способа борьбы с волкодлаками. Уж не знаю, каких лошадей использовали герои песен и сказаний — быть может, то были специальные снулые и покладистые животные, наподобие тех, что смиренно вращают мельничные жернова. Эти славные непарнокопытные тихо и мирно брели за владельцами, не обращая внимания, куда те их тащат — в овраг или же по отвесной скале. И лишь почуяв волкодлачий дух, они останавливались как вкопанные, впрочем, не причиняя хозяину никаких хлопот вроде падения в заросли ежевики, и знаками поясняли, в какой именно могилке затаилось чудовище. А потом еще и копать помогали.

То ли дело Гонорий — существо избалованное, испорченное и ничего не соображающее в охоте на нежить. Он пятился и от могилок, и от кустов, и от ежей, потревоженных нами в кустах. Если бы я принимала всерьез все его взбрыкивания и замирания, то следовало бы признать, что львиная доля воротищенцев стала волкодлаками после своей кончины, а ежи-оборотни — бич дальних и ближних окрестностей.

— Вот, госпожа Каррен, нарубил я колышков! — ликуя, оповестил меня Констан, появившийся на нашем пути, и Гонорий немедленно попятился от него, явно намекая, что именно в Констана следует ткнуть колом в первую очередь. Тут я с ним была солидарна в некоторой степени, поэтому даже не обозвала "тупой скотиной", как делала это последние полчаса, извлекая из себя особо крупные колючки.

Я осмотрела колья, годные на то, чтоб подвязывать к ним на огороде огурцы. Две штуки были осиновыми, один — ореховый, а последний — откровенно березовый.

— Отличный боярышник уродил в этих краях, — радушно сказала я. — Ну, что ж, продолжим поиски…

Надо сказать, что к тому моменту я уже смирилась, что все мои намерения пошли прахом, тем более что находить и откапывать волкодлака я не собиралась. Поэтому в моей голове оформилась мысль о том, что стоит еще немного побродить по кустам, затем сказать своим спутникам, что мы ошиблись кладбищем и вернуться домой. Ясное дело, что это был никудышный план, но он включал в себя ужин и сон в чистой постели. На данный момент это компенсировало все его недостатки.

В душе моей воцарился относительный покой. Гонорий исправно пятился и дергал головой, пихая меня из одних кустов в другие; Констан волок охапку кольев, кося глазом на коня и явно пытаясь обнаружить в его поведении хоть что-то необычное. "Вот до того дерева дойдем и все", — подумала я, привычно выбираясь из колючих зарослей.